Домой – нельзя, там ее в два счета найдут, уже небось караулят. Родственников у нее не было, друзей близких тоже, да и далеко не всякий пустит к себе среди ночи. Выход только один – нужно идти к Мопсу. Рассказать ему все, ничего не утаивая, и вместе они придумают, как быть дальше. И пускай попробует отказаться ей помочь! Она сумеет его убедить.

Так Милена решила, но трудность заключалась в том, что до логова Мопса добираться было очень далеко. А у нее не было ничего – ни денег, ни карточки, ничего ценного. Эти бандиты там, на Промышленной улице, отобрали у нее все.

Небось велели тем двум уродам и раздеть ее, мертвую, чтобы по одежде не опознали, если когда-нибудь тело найдут. Хотя какая у нее одежда, самая обычная, недорогая. Украшений никаких она не носила, даже уши не проколоты. И карманы обшарили, сволочи, всю мелочь вытрясли.

В общем, выход был только один: идти до логова Мопса пешком. Что Милена и сделала.

Пару раз останавливались возле нее попутные машины, водители предлагали подвезти, Милена только отмахивалась – денег нет. Один натурой предложил расплатиться, она даже посылать его не стала – не было сил.

Наконец ее подвез мусорщик. В кабине невыносимо воняло, но Милена и тому была рада. И все равно идти было еще долго.

Рано утром она сломалась. Еле дотащилась до скверика, плюхнулась на скамейку и вырубилась.

И вот сейчас очнулась. Все тело болело, покрытое синяками, которые она получила, находясь в багажнике. Ноги отказывались идти. Хотелось есть и пить, но сначала встать под горячий душ, а потом уже лечь, и чтобы еду принесли в постель.

Ага, размечталась…

Малыш подобрался уже к ее ногам и попытался катать машинку у нее на коленке. Милена чуть отодвинулась.

– Лешенька, иди сюда! – крикнула его мамаша, до этого самозабвенно болтавшая с такими же, как она, молодыми женщинами. Сидят себе с утра пораньше в скверике, благо погода хорошая, на солнышке греются, сплетничают…

На один миг Милена люто позавидовала этим мамашам, но потом опомнилась, посчитав это минутой слабости. Давно уже решила она, что такое – не для нее.

Зависеть от мужчины – да ни за что на свете! Нужно всего добиться самой, а для этого не тратить жизнь на некоего типа, который поселится в ее квартире и постоянно будет требовать калорийной еды и разбрасывать по дому грязные носки. Еще пивом наливаться и футбол постоянно смотреть по телевизору.

Нет уж, у нее работа, которая ей нравится, которая приносит ей удовлетворение, она хочет наукой заниматься…

Так она рассуждала всегда и что теперь получила?

Усилием воли Милена отбросила эти мысли.

Лешенька с неохотой пошел на зов, бросив на скамейку половину батончика. Милена с трудом дождалась, когда они выйдут из сквера, и схватила остатки еды.

После сладкого появилась некоторая бодрость, и Милена поднялась на ноги. Мамаши проводили ее недовольными взглядами.

Темный брючный костюм собрал всю грязь, волосы растрепаны, глаза размазаны, на лице ссадины с засохшей кровью и синяк под левым глазом.

Наркоманка небось хорошо, что ушла, нечего им на детской площадке ошиваться.

Милена думала, что не сможет сделать и пары шагов, потому что ко всему прочему еще и жутко натерла ноги. Но ничего, главное было сделать первый шаг, а потом она сжала зубы и пошла. Если такой темп удастся держать, то идти минут сорок.

Она прошагала больше часа, но и то неплохо. Часы, разумеется, с нее эти уроды сняли (дорогие, швейцарские), она ориентировалась по внутренним, биологическим часам.

Вот наконец знакомый дом. Милена обошла его, прошла под аркой, завернула за угол. С торца окон было мало, это хорошо, никто не будет пялиться. Она проскользнула на газон, маскируясь за чахлыми кустиками, и нашла небольшое подвальное окошко, которое не было заколочено обычными досками, а закрыто аккуратными железными ставнями.

Оглянувшись, Милена стукнула в окошко сначала легонько, потом сильнее.

Никакого ответа. Не слышит, стало быть, сидит в наушниках и работает.

Когда-то давно дом этот принадлежал Строительному управлению, и селились в нем его сотрудники. На первых этажах народ был попроще, начальство – выше. Зато на первых этажах можно было занимать подвал. Подвалы в доме были просторные и сухие.

Один жилец, выходец из кавказской республики, который имел золотые руки, а также возможность использовать нужные строительные материалы, причем даром (как тогда говорили, на чем сидишь, то и имеешь), сделал из своей части подвала самый настоящий винный погреб, хранил там вино, привезенное из родной деревни, и собирал изредка друзей, чтобы никто не мешал посидеть со вкусом.

Но в лихие девяностые годы, когда был в стране разгул бандитизма, приехали к жильцу то ли родственники, то ли соседи из родного аула и попросили спрятать, поскольку были у них крупные нелады с законом.

Хозяин не посмел отказать, поскольку для кавказца кровные связи – это святое, а через три дня приехали полицейские на трех машинах с мигалками и брали погреб штурмом в течение трех часов, потому что те отстреливались упорно. Родственники жильца оказались самыми настоящими террористами, и, разумеется, мирного кавказца замели на приличный срок за пособничество.

Испуганная жена мигом продала квартиру задешево и увезла детей к родственникам в Краснодарский край. Новый владелец вставил в разбитые окна новые стекла и устроил в подвале склад продуктов.

Но вскоре появились крысы, которые быстро пронюхали о том, что в подвале есть дармовая еда, и остальные жильцы были очень недовольны, тем более что крысы совершенно обнаглели и скоро добрались уже до третьего этажа, где была квартира самого начальника Строительного управления.

После того как его теща обнаружила крысу в духовке собственной плиты, где хвостатая прохиндейка лакомилась пирогом с грибами, злополучную квартиру снова продали.

Потом она сменила еще нескольких владельцев, затем и дом перестал быть ведомственным, потому что Строительное управление приказало долго жить.

Наконец два года назад квартиру купил Мопс. Он полностью переделал подвал и набил его самой современной и продвинутой электроникой, с самой же квартирой не заморачивался. Так что управдом или любопытная соседка, заглянувшая за солью, могли видеть не слишком чистые апартаменты и мебель, оставшуюся от прежних жильцов, то есть полное барахло, которое лень было вынести на помойку. Зато, если бы они попали в подвал…

Но туда Мопс никого не пускал. Кроме Милены.

Милена подождала немного и стукнула в ставни еще раз. По-прежнему, никакой реакции. Не слышит, значит.

Она прошла чуть дальше и увидела небольшое отверстие в стене между кирпичами. У взрослого человека могла пролезть туда только рука, но этот выход был сделан не для человека, а для кота.

У Мопса не было родственников и друзей тоже не было. Коллеги ему были не нужны, он ни с кем не общался, кроме Милены. Но было единственное существо, которое он любил, заботился о нем по-своему и всячески баловал.