Алексей Юрьевич повернулся ко мне:

– Ваняша! Тебя она тоже вокруг пальца обвела, да? Уж больно ты старался огрехи ее воспитания скрыть. Хе-хе! Влюблен наш Вава! Хе-хе! Ну так я Мусенькину игру порушу. Прошу любить и жаловать. Перед вами Эжени-Матрена де ля Круа Курочкина. Графиня, чей род уходит корнями в истоки истории Франции и России. Если память мне, Мусенька, не изменяет, ваш прапрапра ну и так далее пра… состоял в друзьях у Карла Великого, короля франков. В имении вашего батюшки под Лондоном есть портрет короля и вашего… ну, скажем так, дедушки, кисти великого… э… подскажи, из головы имя выпало.

Матрена глубоко вздохнула.

– Леонардо да Винчи. Понятное дело, художник моего дедушку не знал, он его рисовал с медальона, который в семье хранился. Работа Леонардо широкой публике неизвестна, она никогда не покидала наш замок. Отец ни за что не согласится ее выставить.

– Конечно, Мусенька, – кивнул Алексей Юрьевич, – владельцы раритетов зарабатывают на показах принадлежащих им шедевров. Но зачем вашему батюшке деньги? Виктор владелец сети банков, заводов, ресторанов, он ведет международный бизнес, входит в список ста людей, которые, по мнению мировых экспертов, руководят планетой по имени Земля. Эжени вас окрестили по желанию Виктора, а Матреной по решению матери, красавицы Елизаветы Курочкиной, представительницы древнейшего российского дворянского рода. Матушка ваша, подари ей Господь здравия на долгие годы, свято хранит и православную веру предков, и память о них. Матреной она назвала доченьку в честь первой княгини Курочкиной, о которой упоминается в летописи, как о благотворительнице, защитнице сирых и убогих. Благодаря маменьке ваша русская речь безукоризненна. Знаю, знаю, вы регулярно бываете в Москве по работе, Виктор мне часто звонит и говорит: «Позвони Моте, выпей с ней чайку», да все никак не получалось. И вот! Пришел день! Ах, Мусенька! Вы были прелестным ребенком, выросли в очаровательную девушку. Когда я вас на плечах катал, изображая кентавра, хотя вы, конечно, этого не помните, я делал так, – старичок начал мотать головой справа налево и издавать ужасающие звуки: – Фррр… Хррр… Фррр… Хррр…

Матрена вскочила и обняла его.

– Ах, господин Алекс! Разве можно вас забыть! Вы мне сейчас напомнили о минутах счастливого детства. Отлично помню вашего кентавра!

– Душенька, – всхлипнул Алексей Юрьевич, – Мусенька! Как же я рад вновь встретить тебя.

В комнате повисла тишина. Маменька, Кока, Зюка, Люка, Анна и все остальные дамы сидели с вытаращенными глазами и открытыми ртами. Я скосил взор на Генри, тот, пытаясь не расхохотаться, кусал нижнюю губу. Борис, который стоял в коридоре и был не заметен никому, кроме меня, зажал рот рукой. Я же пытался сообразить, что происходит. Да, мы все – Генри, Матрена, Борис и я – старательно попытались выдать девушку за родовитую обеспеченную особу, которая сегодня влюбится в Генри и бросит меня. По нашим расчетам, Анна должна поверить в спектакль и разрешить Генри общаться с Мотей. Оцените предприимчивость господина Подушкина. Фамилия невесты Генри – Курочкина. А на Руси были когда-то такие дворяне. Я собрался рассказать о Матрене как о представительнице старинной аристократической фамилии, но, увы, давно обедневшей. Анне не очень нужна богатая невестка, у нее самой куры брильянтов не клюют. Главное, чистота крови и то, что Матрена не официантка. Правда, ноги у возлюбленной младшего Дюпре смахивают на пресловутые подставки для рояля, и сама она крепенькая. Но, учитывая столбовое дворянство, свекровь простит ей габаритность фигуры. Подозреваю, что госпоже Анне даже понравится корпулентность будущей матери ее внуков. Думаете, что мой обман мигом раскроется, когда Густав Дюпре решит проверить родословную Курочкиных? Ан нет! Копание в старых церковных книгах, куда записывали все крещения и венчания, дело долгое, кропотливое. В шестидесятые годы прошлого века, когда Никита Хрущев массово жег храмы, многие документы безвозвратно сгинули в огне. Но Курочкиным повезло. У Матрены будет бумага, подтверждающая дворянство. Откуда она возьмется? На тернистом служебном пути детектива я обзавелся разными знакомствами, подчас диковинными. Есть среди тех, с кем я изредка общаюсь, замечательный художник, он же каллиграф. Глеб Маркович быстро и ловко нарисует-напишет любой документ, из которого будет следовать, что вы прямой родственник королевы Виктории и посему имеете общую кровь со всеми царскими дворами Европы. Но теперь, похоже, фальшивые грамоты не нужны. Алексей Юрьевич, который из кокетства не желает носить очки, перепутал Матрену с некоей Мусенькой. Учитывая одинаковые фамилии, думаю, девушки дальние родственницы.

Послышалось громкое чавканье. Демьянка, воспользовавшись немой сценой, ретиво поедала эклеры.

Первой опомнилась Николетта.

– Мусенька! Как мило! Ангел мой, когда у вас свадьба с Иваном Павловичем?

– Мы еще не решили, – быстро сказал я.

– Замолчи, – велела Николетта.

– Ваше колье восхитительно, – включилась в беседу Кока. – Живете в Париже?

– Нет. В городе Во-ле-Виконт, – лихо соврала Мусенька, – там была резиденция Жозефины. Замок, который ей Наполеон подарил, папа хотел купить, но мама его отговорила, сказала: «Хватит с нас ужасов каменных домов-крепостей, что ты на Луаре насобирал».

Генри глянул на меня, я встал и пошел к двери.

Сзади раздался грозный рык маменьки:

– Вава, ты куда?

– Сейчас вернусь, – пообещал я, удаляясь из комнаты, чтобы дать возможность Матрене и Генри якобы завести роман.

– Сядь! – приказала Николетта. – Ухаживай за невестой.

Я попытался ускользнуть.

– Через пару минут.

– Нет, – отрезала Николетта.

– Никки, ты же не хочешь, чтобы мальчик надул лужу в гостиной? – рассмеялся Алексей Юрьевич.

– Леша, фу! – воскликнула Кока.

– Варум фу? – не сдался престарелый кавалер. – Что естественно, то не стыдно.

Я сделал шаг вперед и чуть не оказался сбит с ног своим отчимом Владимиром, который, держа наперевес сноп белых роз, внесся в гостиную с фразой:

– Николетта, дорогая, вернись ко мне!

Маменька округлила глаза. Владимир бросил к ее ногам роскошную шубу.

– Ах! Меха! – простонала Зюка. – Володечка, очень мило, но скучно. Манто у нас у всех полные шкафы. Хочется…

– Девчонки! – завопил Безумный Фред, входя в комнату. – Жженку делаем?

– Да! – радостно завопили светские дамы.

– А мальчиков не зовут? – обиделся Алексей Юрьевич.

Фред раскрыл объятия:

– Лешик! Ты первый из девочек! Будешь ром на сковородку лить. Ваня! Чего тухлый сидишь? Тащи изюм! Володька!

Муж маменьки молча удалился.

Фред погрозил ему пальцем.

– Вовка сова! Угрюмая! Девочки! Песню! Вава! За рояль!

– Я не умею играть, и музыкальных инструментов тут нет, – уточнил я.