Охваченный страшным предчувствием, я бегу в спальню матери, ложусь на пол и достаю из-под кровати коробку с моими детскими реликвиями. Уф! Хронограф лежит на прежнем месте – между формочкой и соской. Я смогу воспользоваться им, если что-то пойдет не так. В тот же миг у меня сжимается сердце: я не должен думать о подстраховке. «Поддаться принципу предосторожности – значит настроиться на провал», – так объяснял мой отец ученикам, когда те перед экзаменом прятали шпаргалки. Держать в кармане средство, останавливающее время, опасно. Нельзя думать, что всё происходящее – ерунда, раз при малейшей трудности можно сбежать в другую реальность. От этого становишься нерешительным, всё делаешь не так. Я не хочу тратить свои юные годы, прыгая из одной реальности в другую, до бесконечности встречаясь на пляже с Пиктоном, чтобы найти Бренду.

Я возвращаю ручку на место. Гудит клаксон. Маразматик теряет терпение. Я поднимаюсь к себе в комнату. Здесь тот же разгром, что и внизу. Все вещи валяются на полу, но, кажется, ничего не пропало. Я подбираю плюшевого медведя, прячу его под куртку и бегом спускаюсь по лестнице.

Внизу что-то заставляет меня остановиться. Запах. Сладковатый запах корицы и солодки, которых у нас дома сроду не водилось. И я уже вдыхал этот аромат, только не могу вспомнить – где. Во всяком случае, его никак не могли оставить копы: слишком он нежный. Тогда откуда он взялся? Запах был едва заметным, когда я вошел, а сейчас вдруг стал очень сильным.

– Что ты копаешься? – спрашивает Бренда с порога.

И останавливается как вкопанная, увидев разгром, оставленный копами. Эта жуткая картинка приходится очень кстати, укрепляя доверие девушки к моей истории. Я объясняю:

– Они устроили обыск.

– Забрали что-нибудь?

– Только отца. Но, если ты мне поможешь, они его вернут.

Я вижу ее взгляд – одновременно суровый и сочувственный, – и мое сердце бьется сильнее. Я не вызываю у Бренды жалости, нет. В ней просыпается гнев, которым заражаюсь и я. Помогая мне, она отомстит за многое. За свое сиротство, за предательство возлюбленного в то время, когда она лечила бедных в гуманитарном лагере, за полицейское преследование… За всё, о чём Бренда рассказала мне в вертолете, когда мы летели в Заветный лес, где она впала в кому. Та откровенность была для меня самым ценным сокровищем. Ключом от ее сердца…

Раздается сердитое гудение клаксона.

– Мы уже идем! – кричит она.

Я иду вслед за ней, ликуя от этого «мы». Первый человек, который объединился со мной. Бренда. Не знаю, каким окажется мое будущее – здесь или в другой реальности, – но я не представляю его без Бренды. И отказываюсь возвращаться в мир, где врачи убьют ее через три дня.

Мы катим под музыку в спортивном автомобиле Арнольда. Правая рука Маразматика то и дело переходит с рычага переключения передач на колено Бренды. Она отодвинулась к самой дверце и отвернулась в окно.

– Дом 114, – говорит Пиктон. – За тем большим кедром.

Машина останавливается. В красивом здании из стекла и светлого дерева освещены все окна.

– Ты подождешь нас, Арнольд? – спрашивает Бренда, открывая дверцу.

– А куда я денусь? – ворчит Мак. – Я же не поеду ужинать один.

– Я только сделаю укол и вернусь.

Бренда помогает старику выбраться из машины. Он дрожащими руками поправляет очки и идет, тяжело опираясь на палку. Бренда осторожно ведет его к дому, а я бегу вперед и звоню в дверь. Раздается дребезжание колокольчика, а сразу за ним – стук каблуков.

– Кто там? – ревет за дверью Эдна Пиктон.

Я отвечаю:

– Добрый вечер, мадам, меня зовут Томас Дримм. Мы привели вашего мужа.

– Леонард! – вскрикивает она, распахивая дверь. – Что с тобой стряслось, ты не мог позвонить?

– Доктор Логан, – представляется Бренда. – Он плохо себя почувствовал.

– Ну вот! Вечно изображаешь из себя молодого, выходишь без инсулина! Вы сделали ему укол?

– Я стабилизировала ему уровень сахара, – коротко отвечает Бренда. – Он хотел, чтобы ему сделали инъекцию дома.

– Не сомневаюсь, – ворчит она. – Думаю, он уже сообщил вам, что не доверяет врачам. Похоже, только я одна умею воткнуть иголку ему в задницу. Единственное достоинство, которое он за мной признает.

– Не начинай, – рычит Пиктон. – Я устал.

– Ты ложишься, снимаешь штаны и ждешь меня! Живо!

– Не разговаривай так со мной при посторонних, Эдна!

– Ты хотя бы сказал им спасибо?

– Спасибо? Может, им еще и заплатить? За то, что я получил воздушным змеем по башке и кило сахарной пудры в глотку? И теперь мне придется целый месяц выводить из организма эту дрянь?!

– Дедушка, наконец-то ты вернулся! – кричит Луи Пиктон, возникая на пороге гостиной с телефоном в руке. – Виктория тебя крепко обнимает, я как раз ее успокаивал…

– И утешал, да! – резко перебивает старик, сразу взбодрившийся от злости. – Не получится сегодня получить наследство, уж извините.

Внуку на вид лет тридцать. В квадратных очках, уже лысеющий, он понуро опускает голову и убирает телефон в карман. Помнится, на похоронах дедушки он выглядел бодрее. Внук замечает Бренду и кивает ей, густо покраснев оттого, что незнакомая девушка стала свидетелем его унижения. А может, просто потому, что она сногсшибательна в своем наглухо застегнутом вечернем костюме…

– Кстати, Луи, – продолжает Пиктон. – Пока не забыл. Ты просил у меня взаймы, так вот, мой ответ – нет. Можешь отправляться домой ужинать – подлизываться уже незачем.

– Давайте пройдем в вашу комнату, – сухо говорю я, беря его под руку. – Послушайтесь хоть иногда свою жену.

Слегка сбитый с толку моим властным тоном, старик позволяет увести себя на лестницу. Эдна провожает меня удивленным взглядом. Не сказать, что она недовольна тем, как чужой мальчишка поставил на место ее несносного старикана.

– Наверху третья дверь налево! – бросает она мне вслед.

– Я знаю.

– Знаешь? – вздрагивает Пиктон. – Откуда?

– Я был на ваших будущих похоронах.

Он останавливается посреди лестницы. Я грубо тяну старикашку за руку. Мне надоело ходить вокруг да около и терпеть его свинский характер. Я без всяких церемоний вталкиваю Пиктона в комнату.

– Ладно, рассказываю всё как есть. Вы умерли пять недель назад, и с тех пор я из сил выбиваюсь, чтобы вам помочь. Так что будьте повежливее, окей? Это вы, – говорю я, вынимая из-под куртки вещественное доказательство. – Это медведь, в которого вы переместились в той реальности, откуда я пришел.

– Рад знакомству, – говорит Пиктон, пожимая медведю лапу.

– Не верите? А ведь это вы послали меня в параллельную реальность, где вы еще живы! Как я мог сам придумать такой трюк?