Гущин кричал, в свою очередь, подчиненным:

– Глаз с него не спускайте!

Вой полицейской сирены…

Гущин трясущимися руками начал искать в телефоне номер начальника областного ГИБДД.

Вертолет… если для транспортировки понадобится вертолет…

Катя, повинуясь приказу, вытолкала из детской всех – и рыдающую горничную, и Мещерского. За дверью в коридоре – лица, лица… Смазанные, словно на плохой фотке – селфи… Это от слез, что застилают глаза.

Она утерла слезы рукавом. Не время!

Захлопнула двери детской и прислонилась к ним спиной, готовая умереть на пороге, но никого не впустить до прихода Гущина и экспертов-криминалистов.

Улики… Здесь улики, их необходимо сохранить, выявить.

Ребенок жив. Как он там? Довезут ли его живым до реанимации?

Она смотрела на детскую Аякса – большая комната для маленького принца, просторная, светлая, богатая. Весь дальний угол отдан под игротеку. Есть даже оранжевая пластиковая горка, с которой можно скатываться прямо на разрисованный смешными гномами ковер.

Подушка валяется у кровати.

Она вспомнила, как Гущин срывал с себя пиджак – он не мог ничего взять, чтобы закутать ребенка, ни одеяльца, ни простыней. Все это улики для экспертов.

Катя стояла на страже до тех пор, пока не услышала за дверью его голос. И лишь ему одному открыла.

Гущин вошел – без пиджака. Катя сделала то, что никогда не делала раньше – уткнулась лицом ему в грудь. Ноги подкашивались.

– Еле теплится, – тихо сказал он ей. – Жизнь… искорка… Может, спасут.

Сжал сильно ей плечо.

– Соберись, – попросил, словно умоляя. – У нас впереди много работы.

Эксперты-криминалисты, следовавшие в Истру, по приказу Гущина вернулись с полдороги. За ними следом в деревню Топь прибыла усиленная бригада из областного ЭКУ.

Катя из окна смотрела на невероятное количество полицейских машин с мигалками, скопившихся на подъездной лужайке перед особняком Феликса Санина. Прибыли все сотрудники отдела убийств областного Главка, не занятые по срочным делам. Полковник Гущин объявил большой сбор.

Из Истринского УВД привезли большую брезентовую палатку, используемую обычно для размещения судейского жюри в ненастную погоду во время соревнований кинологов. Ее поставили на берегу водохранилища – здесь должен был расположиться временный оперативный штаб. Гущин не хотел размещать штаб в доме-дворце, ему необходимы были нейтральная территория и свобода маневра. Оперативники разложили походные судейские «кинологические» столы, расставили складные стулья, подключились прямо к линии Мосэнерго, подсоединив провода, розетки, компьютеры – все для работы криминалистов и оперативников.

Приехала передвижная криминалистическая лаборатория. Прибыл следователь следственного комитета, сунувшийся было распоряжаться. Но Гущин лишь злобно рявкнул: «Не пускать сюда эту следственную жопу!»

Все свидетельствовало о том, что он до предела взвинчен и все еще никак не может отойти от жуткой сцены в детской. Катя и сама себя чувствовала так, словно ее переехало колесом. Она жадно ловила каждую новость о нем – о малыше.

Гущин звонил оперативникам каждые полчаса. Аякса довезли до больницы в Истре, но там только сделали рентген и сразу заполошно засуетились – тяжелейшее состояние, ребенок без сознания, у него сломана гортань, сломана нижняя челюсть, подъязычная кость, проблемы с дыханием. Нужна срочная операция, а в местной больнице нет специалиста.

Гущин снова позвонил начальнику областного ГИБДД, тот ждал звонка, и уже через пять минут полицейский вертолет ГИБДД поднялся с аэродрома и взял курс на Истру. Через сорок минут Аякса доставили по воздуху в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии. Там уже ждала бригада хирургов и реаниматологов.

Феликс Санин вместе с оперативниками отправился в НИИ, в Москву, на машине. Гущин этому не препятствовал, не требовал, чтобы Санина доставили назад в деревню Топь. Лишь снова предупредил оперативников: глаз с него не спускайте.

С допросами Гущин не торопился.

– Сначала нужны объективные данные, – сказал он притихшей Кате. – Эксперты должны сделать свою работу по максимуму. Собрать все, что возможно: волосы, частицы кожи, отпечатки, всю органику для идентификации ДНК. Я хочу знать, кто был в этой детской помимо мальчонки. И на их показания мне плевать, я хочу знать голые факты.

Четыре эксперта, разбив детскую на сектора, методично осматривали каждый квадратный сантиметр площади. Два эксперта обрабатывали коридор и примыкающую к детской комнату няни Светланы Давыдовой.

Еще трое криминалистов были заняты забором биообразцов у всех, кто находился в доме, для сравнительного анализа ДНК.

Гущин попросил домоправительницу Капитолину Павловну составить подробный список всех присутствовавших – как гостей, так и домочадцев и прислуги. То же самое сделали оперативники – переписали имена и фамилии, проверили документы.

Сожителю Капитолины Спартаку Ракову Гущин поручил помочь оперативникам составить подробный план дома-дворца – всех трех этажей, пристройки с бассейном и подсобных помещений.

Затем он снова позвонил оперативникам, находившимся вместе с Феликсом в НИИ неотложной детской хирургии. Операция Аякса началась, врачи пока отказывались от каких-либо прогнозов и комментариев.

– Как он выжил в асфиксии? – спросила Гущина Катя. – Если его душили подушкой?

– Время нападения мы не установим, – ответил он. – Я на это и не рассчитываю. Мальчонка спал, когда на него напали, а когда доступ воздуха оказался перекрыт, он мог проснуться и повернуть голову набок. Только это все объясняет – и то, что он не задохнулся, и его повреждения, чудовищные переломы. Убийца давил на него сверху, стремился задушить. Но вся сила сдавливания пришлась на челюсть. Малыш дышал, но не мог кричать. А затем потерял сознание. Может, и дальше повезет, а? – Гущин спросил это у Кати с каким-то отчаянием. – Может, спасут? Может, выкарабкается? Вон крохи в завалах в землетрясение выживают – мать умирает, а они многие сутки живут.

Сцена в детской снова встала перед Катиными глазами – как Гущин прижимал зеркальце пудреницы к губам малыша, как лихорадочно сдирал с себя пиджак, кутая маленькое тельце, как бежал, несся – кто бы ждал такой быстроты и стремительности от толстяка!

Она ведь считала Гущина увальнем и толстяком. А еще стариком… А сейчас она глядит на него другими глазами.

– Федор Матвеевич, мальчика хотели задушить. А за полтора суток до этого задушили его няню, – сказала она.

Гущин молчал.

Он внимательно изучал список находившихся в доме. Передал список Кате. Среди фамилий она увидела бывшие у всех на слуху: популярный актер, известная телеведущая кулинарного шоу, скандально известная дама полусвета и скандально известный питерский политик. А еще не менее скандально известный пранкер – мастер телевизионного розыгрыша и одновременно младший брат отца жертвы.