Чтобы подготовиться, Muse отыграли несколько концертов в Европе и Великобритании; сначала они добрались до Дублина, чтобы выступить с гаснущими звездами брит-попа Elastica в «Темпл-Баре» и на ежегодном студенческом балу Тринити-колледжа, а потом устроили двухнедельную поездку по Франции и Германии при поддержке собратьев по инди-панку, Idlewild; эта гастроль включала в том числе очень странный концерт из одной песни на Каннском кинофестивале: они исполнили Showbiz на берегу Каннского канала, где их снимал канал Nulle Part Ailleurs. На этом концерте Мэтт сыграл на необычной гитаре: Gretch Synchromatic Sparkle Jet с крутящимся гипнотическим диском, приделанным к деке. Впрочем, особенной сентиментальной ценности гитара, очевидно, для него не имела, потому что он сбросил ее со сцены, как только закончил играть.

Первый «настоящий» концерт этого турне в «Аэронефе» (Лилль) 16 мая ознаменовался тем, что начался с новой поразительной песни, сочиненной на саундчеках во время американского тура. То было жесткое, скачущее рок-чудовище с риффом, который мог перевернуть горы, еще один пример нового, «внетелесного» подхода Мэтта к написанию текстов: песня о расширении человеческого разума за пределы физической формы, похожем на следующий этап эволюции в чисто духовного «космического ребенка», как описано в конце романа Артура Кларка «Космическая одиссея 2001». Позже к ней добавили фортепианное вступление а-ля Sunburn, но сейчас это был чистый, сырой костяк New Born[66]. Этой песней открывалось большинство концертов тура, и она была очень мощной. И в самом деле, песня придала сету такой мощи, что Дом, увлекшись в шуме «заводившейся» гитары на последней песне, разломал на сцене две барабанные установки, каждая из которых стоила 3000 фунтов. А еще на этом концерте впервые исполнили Darkshines с Origin Of Symmetry.

Еще одной характерной особенностью гастролей стало жестокое отношение к бэклайну. Мэтту было совершенно неважно, что подумают люди о его сценическом поведении; волосы он закреплял гелем в панковский «ирокез», а на аппаратуру в конце каждого концерта набрасывался, словно мясник, который очень спешит изрубить тушу. В «Ле Суммум» в Гренобле он во второй раз попытался уничтожить ту самую гитару Gretsch Synchromatic Sparkle Jet, бросив ее в усилитель; гипнотический диск отлетел от нее в толпу зрителей, и его тут же подхватил какой-то ярый фанат. И это был еще далеко не конец.

Когда Muse вернулись из Европы и отправились на гастроли, отмечая выход последнего сингла с Showbiz – Unintended – 30 мая[67], на разогрев они взяли восходящих звезд, своих ровесников Coldplay. Обе группы беспрестанно называли «подражателями Radiohead» – собственно, Muse все больше уставали от этого сравнения, Мэтт в какой-то момент даже воскликнул: «То, что мы сейчас делаем, по меньшей мере лет на десять опережает то, что делали они, когда начинали», – так что выбор был смелым, но, возможно, был сделан, чтобы подчеркнуть кардинальную разницу между двумя коллективами.

И она в самом деле была разительной: Coldplay оттачивали свои безупречные манеры, а Muse разносили в щепки все сцены подряд. В «Ледмилле» (Шеффилд) Мэтт убежал со сцены на пять минут, когда начались технические проблемы, а вернувшись, прыгнул прямо в барабанную установку. В «Сивик-Холле» (Вулверхэмптон) концерт закончился тем, что Мэтт сначала стал прыгать через гитарный провод, как через скакалку, а потом облил водой Дома, который лежал распростертый на обломках большого барабана, после чего все трое, изображая, что дерутся, ушли со сцены. На одном из этих концертов Мэтт умудрился застрять в одном из больших белых пластиковых конусов, расставленных по сцене в качестве декораций, из-за чего не смог самостоятельно покинуть сцену, и ему пришлось заползти под барабанный пьедестал и ждать, пока все разойдутся, прежде чем его смогли выручить. На втором аншлаговом концерте в лондонской «Астории» он по окончании концерта остался лежать на полу, окруженный обломками нескольких гитарных усилителей, и пролежал там семнадцать минут, чувствуя себя отлично, а потом пришел тур-менеджер и унес его.

Собственно, оглядываясь назад, у него были все поводы чувствовать себя отлично. Он играл большие аншлаговые концерты, на которых все собрались послушать его группу. Его сингл Unintended только что вошел в топ‐20. Он был настоящей рок-звездой.

И он реально сходил с ума.

Первое выступление в «Астории» было очень важно. Я тогда все еще встречался со своей первой девушкой, и под конец концерта мы заползли под барабанный пьедестал, и я ее целовал. Я прятался и смотрел на расходившихся зрителей, но в первом ряду стояла пара психов, которые поняли, что я там, так что мне пришлось вылезти и попрощаться. В «Астории» мы отпраздновали то, что нам удалось добраться до определенного уровня.

Вы видели, как росла группа за этот год?

Конечно. Они очень выросли на гастролях. Вскоре после того, как мы записали альбом, буквально за шесть месяцев, они стали играть лучше, чем на записи. Альбом показал их такими, какими они были в то время. Это был их саунд, они тогда играли так.

Вы видели потенциал в новых песнях вроде Plug In Baby?

Помню, я услышал Plug In Baby в Париже. Корда сидел рядом со мной, и я сказал ему: «Эта песня выведет нас на новый уровень». Он посмотрел на меня так, словно не поверил. Но я сказал: «Да, эта песня, Корда, послушай этот долбаный рифф!» У них было много песен, которые они пробовали для Origin после того, как Showbiz был готов, но я всегда считал Plug In Baby лучшей. Услышав эту песню, я понял, что именно она откроет нам двери на радио.

Какой был план после того, как вы запустили Showbiz?

Поскольку у нас были региональные договоры, мы поговорили со всеми лицензиатами и решили, чем группа будет заниматься на каждой территории. Великобритания всегда была в приоритете, но там группа продвигалась медленнее. Radio One постепенно проявляли интерес к группе, но вот во Франции все работало гораздо быстрее. С Францией мы вот как поступили: устроили ключевым журналистам поездку в Великобританию на очень раннем этапе, так что многие законодатели вкусов оказались у нас в кармане. И они начали говорить о группе во Франции, да и концерты проходили все лучше и лучше. Oui FM, в частности, реально поддерживали группу.

Как вы отнеслись к презрительной реакции на выход Showbiz?

На самом деле она была типичной для того времени. Здесь их все списали со счетов, все говорили, что они просто передирают Radiohead. Уволить Антона Брукса [пресс-офицера Bad Moon PR] оказалось нелегко. Сами понимаете. Антон – мой давний друг, и он все повторял: «Все будет. Надо просто потерпеть». После того как вышли два сингла, я сказал: «Антон, блин, я не могу уже больше терпеть, дружище! Нужно что-то реальное». Помню, мы с Кордой сидели, ежились и говорили друг другу: «Ты ему скажи», и я такой: «Ну, спасибо, Корда». Мы заменили его на Мел [Браун, Impressive PR], и она ходила на все концерты Muse, прямо в первый ряд, и говорила, какие они крутые. И я подумал: Мел, может быть, и не такая опытная и известная, как Антон, но она будет настоящим слоном в посудной лавке – и именно им она и стала. Как только мы стали с ней работать, ситуация с прессой изменилась.