Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что еще?
— Незадолго до убийства Нерестов избил Осокина — это установленный факт. Стелле тогда было всего восемнадцать лет.
— Можно без подробностей.
— В общем, Улехов за это зацепился, а Сажин уговорил Нерестова взять убийство на себя.
— Сажин уговорил? Нерестов благодарен ему за это по гроб жизни? — с сарказмом спросил Малахов.
— Ну, может, и не благодарен. Не исключено, что Нерестов Сажину отомстил. Если Сажин с Антоновым — одна контора.
— Сажин за решеткой.
— А его деньги у Власова. Такое вполне возможно.
— Это тебе тоже Стасов сказал?
— Нет, это я сам думаю. Не зря же Нерестов вчера в Николашковском был.
— Он мог ограбить Власова?
— Лично нет.
— Тогда в чем дело?
— Но связь-то прослеживается, — заступился за своего напарника Груздев.
— Стелла, Сажин, Нерестов. Этой связью займусь я, — решил Малахов.
У него снова появился прекрасный повод наведаться к Стелле, и он будет последним ослом, если не воспользуется им.
— А ты, Макс, давай в Николашковское. Не могли грабители исчезнуть бесследно!
Павлов угрюмо кивнул. Артем пресек полет его фантазии, крылья рубить не стал, но Макс все равно обиделся. Если Малахов действительно перегнул палку, то в этом виновата Стелла. Как ни крути, не смог он остаться к ней равнодушным, а потому фактически заступился за нее.
От Пригорьевска до Николашковского всего пять километров, дорога хорошая, асфальтированная, без пробок. Автобусы ходят, такси недорого. Нерестов действительно мог наведаться к своему брату без всякой задней мысли. Может, ему на самом деле работа нужна была. Но почему тогда он не обратился за содействием к Стелле? Улехов мог бы помочь ему с работой, да и Сажин тоже.
— Ты чего такой кислый? — спросил Стасов.
— Слушай, может, Стелла и не убивала своего любовника.
— А кто говорил, что убивала?
— Если нож, кровь…
— Я же говорю, подставить ее могли.
— Кто?
— Я мог бы сказать, что жена ее любовника, но фактов у меня хрен без кочерыжки. Да и Нерестов мог. Но он не стал бы подставлять.
— Почему?
— Вялый он какой-то, во всяком случае, раньше был, сейчас не знаю, все-таки шесть лет отмотал. Здоровый такой мужик, рослый, голос грубый, зычный, фактура, короче, конкретная. Но как мыло, вроде бы и крепкий, а пены много. Да и мерзости предостаточно.
— Ты о чем?
— А как ты думаешь, почему Стелла из дома сбежала?
— Приставал он к ней?
— Не знаю, но доставал точно. То не так, это не эдак, моя дочь должна быть самой-самой! А какая, спрашивается, она тебе дочь? Короче говоря, насиловал он ее морально. В физическом смысле вряд ли. Он боялся самого себя. Да и Стелла не стала бы молчать, рассказала бы об этом.
— Скользкий и мерзкий, значит. Себя боялся. А подставить не мог?
— Да слишком простой он для этого, — ответил Стасов. — Характер у него вроде бы не слабый. Как статуэтка из глины. Крепкая, но не обожженная.
— Зона могла обжечь.
— И закалить, — добавил Стасов. — Всю гниль из него вытравить. Или как раз наоборот.
— Ну так в огонь же он за ребенком бросился!
— Так в том-то и дело.
— А мы тут наговариваем на него.
Стасов вроде бы не смотрел по сторонам, но за дорогой, как оказалось, следил и даже предупредил Максима:
— Смотри, поворот не проскочи!
Но тот и без него знал, куда надо ехать. Утром они уже пытались встретиться с бывшей женой Власова, ездили по адресу, но ее не оказалось дома. Сейчас, по пути в Николашковское, сотрудники полиции решили заглянуть к ней.
На этот раз им повезло, к ним вышла женщина средних лет с девичьим задором в стареющих глазах и без единого темного локона в ломких обесцвеченных волосах. Она явно молодилась, колола ботокс, подкачивала губы, обзавелась керамической улыбкой, из декольте кофточки выпирала силиконовая грудь. Сексуальности ей это не придавало, но вряд ли она согласилась бы с этим утверждением.
Максим сразу же представился. Эта особа знала, с кем имеет дело, потому смотрела на гостей недовольно, но при этом не без кокетства. Раздражение и усталость она изображала, а страсть в ней гнездилась настоящая, не показная. Может, дамочка и пыталась скрыть интерес к молодым парням, но это плохо у нее получалось. Конечно же, Максим знал, ради кого она бросила мужа.
— Примите наши соболезнования, Татьяна Николаевна, — сказал Стасов и коснулся лба большим пальцем.
Он как будто кепку приподнять собирался, которой на нем не было.
— Да, такое горе. — Женщина тяжело вздохнула.
Она и не думала впускать гостей во двор.
— У нас к вам всего несколько вопросов.
— Может, сегодня только соболезнования, а вопросы завтра?
— Ну да, сегодня у вас горе, — сказал Максим.
— Не то слово! — заявила женщина.
— А траур вы наденете завтра?
Власова зло сжала губы, но при этом растерянно захлопала глазами.
— Так мы пройдем? — спросил Стасов и стремительно надвинулся на нее.
Женщина вынуждена была посторониться. Она пропустила их во двор, но в дом не повела, показала на лакированную скамейку с чугунными бортами, которая стояла у самого крыльца. Сама садиться не собиралась, более того, встала, преградила собой путь в дом. Ей осталось только руки на груди сплести, и готово грозное изваяние.
— Я вас внимательно слушаю.
— Как Юля себя чувствует? — спросил Павлов.
— Юля хорошо себя чувствует. А что?
— Она ведь могла заживо сгореть, — сказал Максим.
— Да, конечно! Как подумаю об этом!.. Как я могла оставить ее на пьяного отца?
— На пьяного?
— Не то чтобы совсем пьяного, — спохватилась Власова. — Так, слегка выпивший был.
— А в этом деле без динамики никак, — заявил Стасов. — Сейчас слегка пьяный, а через пять минут — в дым!
— Не надо было оставлять дочку на пьяного отца! — Павлов смотрел на женщину строго, с осуждением.
Он и не думал присаживаться на скамейку, слишком уж грязная она для этого. Еще и шелуха от семечек в радиусе плевка.
— Нет, он с Игнатом никогда сильно не напивается. Тот и сам меру знает, и Сергея всегда остановит.
— Игнат?
— Игнат Мухин, майор полиции, ваш коллега.
— Он был вчера с вашим мужем? — глянув на своего напарника, спросил Максим.
Похоже, Стасов удивился не меньше.
— Ну да, я его в окне видела. А что?
— Нет, ничего.
— Вы думаете, что это Игнат моего Сережу?… — Власова театрально всплеснула руками.
— Так вы у него и спросите. — Стасов хлопнул себя по карману, в котором лежал телефон. — Да, я звонила ему, хотела спросить.
— И что?
— Так не отвечает.
