– Кто вы такая? Что вам…

Я выкинула мерзостный пакет с окровавленной лапой в мусорный ящик позади отеля, пошла на станцию и взяла билет на ближайший поезд в Лидс. В пути я достала записную книжку и сделала несколько записей на странице под буквой «У», имея в виду «убийство». Сумочку я держала все время при себе, так как в ней был кожаный мешочек с капсулами, который я достала из-под пола в Стайлзе. У меня был составлен список ядов, имевшихся в моем распоряжении.

Я всегда питала слабость к белладонне и восхищалась ее красивым названием – или, точнее, названиями: красавка, сонная одурь, бешеная вишня, сатанинская ягода. Меня привлекало и то, что, помимо выполнения своей смертоносной функции (полагают, что император Август угощал белладонной ничего не подозревавших врагов), она может быть использована во благо человека. Женщины капали ее в глаза, придавая своему взгляду бо́льшую соблазнительность; в хирургии она использовалась в качестве обезболивающего средства.

Другим обманчиво безопасным средством являются калабарские бобы – маленькие фасолинки шоколадного цвета. Они не имеют вкуса и запаха, однако, попав в организм, вызывают повышенное слюноотделение, неспособность контролировать работу кишечника, мочевого пузыря и органов дыхания, а затем смерть от удушья. Примечательно, что при правильном совместном употреблении атропина, содержащегося в белладонне, и физостигмина из калабарских бобов они нейтрализуют друг друга. Но при этом надо предельно точно отмерять дозы, как пишет в своей исключительно полезной статье Томас Фрейзер. Атропин может спасти жизнь, если количество физостигмина в три с половиной раза превышает смертельную дозу, но ускоряет гибель при употреблении его в количестве, превышающем смертельную дозу в четыре раза и больше.

Но в данном случае ни тот ни другой яд не подходил. Нужно было средство, имитирующее естественную смерть. Просмотрев список ядовитых веществ и их свойств, я пришла к выводу, что годится только одно из них: тетродотоксин.

Впервые я узнала об этом средстве от одного чудака в 1922 году, во время тура по Южной Африке. Однажды за обедом Белчер, назначенный руководителем нашей группы, стал расписывать в красках мое пристрастие к ядам. Я рассердилась на него за то, что он представляет меня собравшимся чуть ли не вурдалаком, и постаралась сменить тему, но один из членов группы, мистер Боуз, обычно ничем не примечательный и довольно скучный человек, при упоминании ядов заметно оживился. После обеда он подошел ко мне и рассказал о своем увлечении химией, и в особенности веществами, способными убить человека. В частности, он сообщил, что может познакомить меня с профессором биологии местного университета. Этот господин по фамилии Боренг собирал змеиные яды и другие отравляющие вещества природного происхождения.

И вот как-то утром Боуз повел меня на экскурсию в лабораторию Боренга. Лаборатория произвела на меня неизгладимое впечатление. Все полки были уставлены бутылками и пузырьками с бесцветной жидкостью, выглядевшей как обыкновенная вода. Между тем с помощью этой «воды» можно было без труда отправить на тот свет все население какого-нибудь города средней величины. Боренгу, маленькому человечку, с лицом, изборожденным какими-то загадочными шрамами, очень понравился мой энтузиазм вкупе со знанием предмета. В заключение экскурсии профессор отпер золотым ключиком один из ящиков, попросив меня отойти подальше, и достал небольшой пузырек.

– Что это? – заинтересованно спросила я.

– Это одно из самых ядовитых веществ, какие только существуют, – ответил Боренг. Звук «с» и шипящие получались у него долгими, и возникало ощущение, что и в нем самом есть что-то от змеи.

– Это змеиный яд? – спросила я.

Он покачал головой:

– Вы знаете что-нибудь о яде Лазаря?

– Нет, никогда не слышала.

– Это вещество вызывает состояние, очень похожее на смерть, однако при умении человека можно вернуть к жизни.

– Невероятно! – воскликнула я.

– Да, поверить трудно, а между тем я видел это собственными глазами. Яд добывают из иглобрюхих рыб. Другие существа – некоторые жабы, морской ангел, морские звезды, синекольчатый осьминог – тоже вырабатывают аналогичные вещества, но этот яд – самый эффективный, убивает наповал. Один мой коллега привез мне немного с Гаити. Но если уменьшить дозу, яд может погрузить человека в своего рода летаргический сон. Примите этот пузырек в подарок – вдруг вам когда-нибудь понадобится восстать из мертвых.

«Странная мысль», – подумала я, но тем не менее поблагодарила Боренга, взяла пузырек и прибавила его к своей коллекции. Впоследствии я довольно много прочла о тетродотоксине и его истории, в том числе упоминание о нем в вахтенном журнале с корабля Джеймса Кука и описание того, как некий японский ученый выделил этот яд в 1909 году.

Действие тетродотоксина, как и всех других ядов, зависит от дозы. Я планировала дать Флоре ровно столько яда, сколько требуется, чтобы замедлить пульс, сделав его практически неощутимым. После этого я собиралась вызвать врача, чтобы он констатировал смерть и послал телеграмму Кёрсу, который сможет убедиться, что я выполнила поставленную им задачу. Я понимала, какие последствия меня могут ожидать, но боялась признаться в этом даже самой себе.

Проблема заключалась в том, смогу ли я вернуть Флору к жизни. Что, если это мне не удастся, Флора умрет, а меня обвинят в убийстве? Как будет жить Розалинда после того, как ее мать повесят за самое страшное из преступлений? Бог осуждает любое злодеяние, но если я совершу убийство ради того, чтобы предотвратить другое убийство, то, может быть, ко мне проявят снисхождение? Я долго раздумывала над этим, но пора было действовать.

На вокзале в Лидсе я прошла в женскую уборную и рассмотрела себя в зеркале. В коричневом платье из кантонского крепа, красном болеро и модном пальто оттенка овсяной муки, купленных в Харрогейте, я выглядела как респектабельная дама средних лет, которую трудно было заподозрить в том, что она замышляет убийство. Правда, преступники могут принимать разный облик.

В соответствии с инструкциями Кёрса я взяла у вокзала такси и поехала на Калверли-лейн, в западный пригород Лидса, утопающий в зелени. Расплатившись с водителем, я окинула взглядом огромный дом в викторианском стиле, окруженный садом. День был серый и хмурый. Темные тучи почти полностью закрывали небо, изредка пропуская тусклые лучи солнца. Несмотря на полдень, в окнах дома горел свет. Я поднялась по каменным ступеням и позвонила. Открывшей мне служанке сказала, что я знакомая доктора Кёрса и он послал меня к жене с важным известием. Эта полуправда подействовала, и служанка провела меня через выложенный плиткой холл в гостиную. В шезлонге у камина лежала бледная худощавая женщина с каштановыми волосами. Глядя на ее хрупкую фигуру, я вспомнила больную птичку, которую пыталась спасти в детстве. Кажется, мне это не удалось.

– Простите, пожалуйста, я не могу встать, – проронила женщина. – Я немного устала сегодня. Извините, не расслышала ваше имя.