— Не знаю, милая… Теперь мы с тобой будем видеться каждый день… Ты должна будешь мне рассказывать все, что произойдет за эти дни… для общего нашего блага…

— Хорошо, сердце… Я в этом ничего не вижу плохого и буду тебе доверяться, как лучшему другу… Все скажу, как священнику на исповеди.

Долго разговаривали подруги, долго шептались и советовались. Обе грустили, но все же твердо решили видеться чаще и не чураться советов святого монаха Исидора.

* * *

Прошло еще три прекрасных лета, три теплых лета на Босфоре, которые впоследствии принесли в султанский дворец значительные перемены. Читая Коран, Роксолана недолго колебалась и быстро уступила властному Сулейману Великому: в конце концов, она заключила с ним союз. Роксолана заменила умершую Фатиму и стала жить в роскошных покоях самого султана. Через год она подарила ему сына Магомета, законного наследника султаната. Пришли одновременно и разные хлопоты и проблемы, дворцовые интриги, склоки… Она уже забыла все свои девичьи мечты вырваться из гарема на вольную волю, улететь в родной край, разыскать своего Ярему и зажить своей счастливой жизнью в семье, среди своего народа. С Оксаной она теперь разговаривала недолго, только иногда спрашивала о монахе Исидоре и новостях из далекой Украины. Но новостей не было… Лишь однажды узнала, что пан Ярема стал казацким старшиной, живет на Днепре, где-то в Томаковке, и вместе с Байдой и Дашковичем собирается в поход на Молдавию против самого султана. Она задумалась:

— Неужели этот старшина имеет большое войско? — спрашивала она озабоченно.

— Этого я не знаю… — хмуро ответила Оксана. — Передавали, что этих сечевиков и янычары остерегаются.

— Не боится, значит!

— Наверное, не боится… это же Сангушко! Известно всем, что ни Сангушко, ни Вишневецкие не боятся никого…

— Знаешь что, сердце, — ответила султанша робко. — Передай этот кошель с золотом батюшке Исидору, а другой… в сечевую церковь. Передай так, чтобы не видел этот старый евнух.

— Не забыла, случайно, еще что-нибудь? — спрашивала строго Оксана.

— Передай батюшке, что Роксолана такая же, какой была в Украине: богобоязненная, и в сердце носит божественное имя Христа.

— Он это хорошо знает. Каждый раз передает свое благословение и просфору. А дар передам как святыню.

* * *

Сын Роксоланы Магомет нажил себе врага еще с пеленок: при дворе жил и рос принц Мустафа, сын Сулеймана от первой жены Фатимы. И хотя своей матери он никогда не видел, но все же был под опекой родной бабушки, старой султанши Гальшки. И бабушка, и вся прислуга ухаживали за принцем, смотрели на него, как на единственного наследника султаната, и сам принц с детства привык к такому поклонению. Суровый Сулейман любил Роксолану, все это видели, и он никогда не скрывал. Любил и сына Магомета и явно отдавал этому маленькому принцу предпочтение. Это тоже видели все, что очень радовало Роксолану: во всяких, пока мелочных, делах она всегда брала верх, были даже случаи, когда она утихомиривала воинственный пыл султана и делала это ласково, умело. Помогала ей в некоторой степени и Оксана. Оксана жила при Роксолане, как ее подруга и компаньонка. Так хотела Роксолана-султанша, и султан не запрещал, видел в этом только женскую прихоть. Но так только казалось, в действительности все было несколько иначе: Оксана Барат при Роксолане-султанше получила значительно больше прав и обязанностей. Да, она совсем отошла от гарема и уже не интересовалась им: не знала уже этой тоскливой подневольной жизни и ее скудных хлопот. Ко всему и султан изменился — совсем оставил свои сексуальные развлечения и даже двадцатку девушек незаурядной красоты. Сложные государственные дела и семейная жизнь и вовсе отвлекли его от забав, присущих только Востоку.

Бани, построенные Роксоланой в Стамбуле

Оксана Барат в новом окружении получила больше прав на свою, личную жизнь. Благодаря Роксолане получила новый указ на свободный выход в город безо всякого контроля дворцовых шейхов и беев. Евнух Мустафа давно не показывался в султанском дворце: эти две пленницы теперь имели право не только не слушаться его, даже наоборот, они имели право накричать на него или пожаловаться самому султану. Поэтому он только поглядывал издалека на этот дворец и качал головой:

— Много сделал Мустафа для наложниц, много добра, — бормотал он, вздыхая. — Теперь видишь, чего достигли… теперь не хотят и смотреть на бедного Мустафу…

Но он ошибся: Роксолана не забыла старого доброго Мустафу. Она видела, как ему уже трудно следить за капризными гаремными девушками и хотела как-нибудь облегчить его жизнь. В таких делах она шла прямиком к султану, не спрашивая никого, что тоже было новшеством в султанском дворце. Кланялась господину султану, прижав ладонь ко лбу, согласно этикету, садилась в кресло — в свое кресло. На коврах по-турецки Роксолана не сидела.

— Мой господин! — говорила она султану, когда тот отдыхал на подушках и курил кальян. — Мой господин! Мустафа-евнух очень старый…

— Да, степной цветок, Мустафа — старик, — говорил султан, выпуская облака прохладного дыма.

— Надо бы ему отдохнуть, не уследить уже ему за гаремом… Куда ему!

Султан кивнул:

— Что поделаешь, милая, все состаримся… — вздохнул он.

— Отпусти его, господин, на покой, он заслужил.

— А кого я поставлю вместо него, а?

— Поставь молодого евнуха Абдулу, или Гирея, он еще проворнее…

Спустя месяц находчивый Гирей уже по-хозяйски поглядывал на гаремных девушек, а Мустафа жил на лучшей улице города и благодарил Аллаха за большую милость к нему султана и султанши. О такой искренней заботе самой Роксоланы Мустафа узнал от Оксаны. Но и Оксане старый евнух старался угодить, как мог — он стал часто провожать Оксану в церковь и обратно во дворец, особенно вечером:

— Здесь ходить вечером опасно, — говорил он ей, осторожно переводя через лужи после дождя. — Здесь вечером бродят эти шайтаны янычары — ограбят и зарежут. А со мной не страшно: все эти иноверцы хорошо меня знают и боятся, я же султанское лицо!

* * *

Старый Мустафа освещал фонарем темные закоулки и тихонько бубнил:

— Сердце, Оксана! У меня вчера был знатный бей, один такой старшина. Ты меня слушаешь?

— Да, слушаю внимательно. Посвети вот здесь… И что же этот бей рассказывал?

— Он говорил, что на этой неделе его посетил сам великий визирь Ибрагим. Вот что! Просил дать на какое время триста янычар, таких, которые не боятся ничего в мире и никому не потакают.

— Зачем же они ему понадобились, есть же своя гвардия?

— Гвардии нельзя поручать такие важные дела.

— Какие же это дела?