Подготовка Шейх-Мамая к атаке была видна загодя. Еще с рассвета. Ведь хоть как-то организовать и построить ту толпу вооруженных мужчин задача не из легких. Не то, чтобы в какую-то изящную формацию. Нет. Просто хоть чуть-чуть оформленными «табунами».

В связи с чем Басилевс велел сигнализировать Воротынскому. Громкие звуковые сигналы были хорошо слышны наблюдателям Михаила Ивановича. И ногаи их заметили, но внимания не придали. Ну трубят и трубят. Оповещают город. Почему нет? Вполне подходящий способ, хоть и не привычный. Поэтому у маркиза было время спокойно выстроить своих людей, изготовить их к бою и даже выдвинуть немного вперед. Но аккуратно, дабы не засветиться раньше времени.

И вот толпа штурмующих ломанулась вперед.

Наблюдатель махнул флажком, извещая. И Михаил Иванович повел войска в атаку. Прямо развернутым фронтом, что вполне позволял Ногайский тракт с прилегающими к нему лугами. Идти было далеко. Поэтому поначалу пошли шагом, стараясь держать равнение и экономить силы животинок. По левую руку один полк улан с пиками, по правую — второй. А за ними без всякого порядка поместные дворяне.

Удары пушек и трескотня ружей стремительно приближались. Неполные два километра стремительно таяли. Кавалерия Воротынского шла тихо. Без криков и горнов. По задумке Басилевса ее должны были как можно дольше не замечать, сосредоточившись на штурме. И там было что посмотреть. С этой, не затянутой дымом, стороны картина представала поистине кошмарная!

В густой толпе непрерывно кто-то падал. По одиночке. А после пушечного раската, падала целая группа, иногда и представительная. Еще хуже для нападающих действовали залпы, расчищающие просторные поляны.

На глазах Воротынского атака ногайцев захлебнулась. Противник стал спешно отступать. Тут-то кавалерию в ставке бия и заметили. Однако что-то предпринимать было уже поздно. Эта толпа людей и в тонусе-то не выглядела управляемой. Сейчас же, полностью деморализовавшись из-за кошмарных потерь, она потеряла «всякий человеческий облик» и неистово предалась панике.

Маркиз приказал трубить в горн, извещая о своем прибытии. Со стороны Казани отозвались, прекратив стрельбу. И кавалеристы, перейдя на рысь, начали разгоняться.

Триста метров. Двести. Сто. Уланы опустили свои пики.

Удар!

Рассеянные боевые порядки противника, лишенные всякой организации, поддались этому кавалерийскому натиску словно масло раскаленному ножу. Пики брызнули щепой, разламываясь от могучих ударов. И уланы, бросив обломки, выхватили палаши. Поместные дворяне работали кто легким копьем, кто саблей добирая пропущенные уланами «фраги».

Не бой. Избиение!

Пройдя кошмарным катком по этой толпе, Воротынский протрубил сбор и, оставив добивание противника поместным дворянам, потерявшим всякое управление, повел оба полка улан за убегающим бием. Лошади были уставшие. Его уже не догнать. Но преследовать было необходимо. Где-то там на дороге медленно полз и его обоз с награбленным, и вереница связанных пленников. Нельзя было допустить, чтобы бий увел это все в Ногайские степи…

Шейх-Мамай удрал раньше, чем кавалерия Воротынского ударила в его расстроенное войско. А потому не видел, что за ним выслали преследование. Из-за чего, расслабился и уже через пятьсот метров лесной дороги успокоился, перейдя на шаг.

Топот копыт не вызвал настороженности. Он прекрасно знал, что русское поместное войско, равно как и его степное ополчение ввязавшись в бой теряло всякое управление. А значит завязла русская кавалерия на Арском поле надолго. И угрозы пока не представляла. Откуда тогда звук копыт? Так свои, видимо, отходят. Из-за чего бий совсем остановился, поджидая отстающих. Ведь чем крупнее отряд, тем легче отходить по беспокойным землям. О том, что у Ивана Васильевича имеются дисциплинированные и управляемые в бою всадники Шейх-Мамай не ведал. Точнее слышал какие-то басни, но не придавал им значения. Подумаешь? Про псоглавцев тоже сказывают, только в живую их никто не видел…

Воротынский вылетел из-за поворота на рысях в окружение улан. И сходу выхватив палаш, пришпорил уставшего коня и бросился в атаку, пользуясь внезапно возникшим преимуществом. Благо расстояние было крошечным. Дай бию шанс одуматься — уйдет. Лошади под ним и его свитой не только свежие, но хорошие, породистые, дорогие. Такие в степи дорого стоят и мало у кого есть. Их же как сорняк с табуном не бросишь. За ними уход нужен особый да прикорм зерновой. Такое могли себе позволить только действительно богатые люди степи…

— Ура! — Взревела русская кавалерия и врубилась в категорически удивленных ногайцев. Их мир сломался, разбился и обрушился мириадами осколков. Русских здесь быть не могло. Они слышали, как те всей толпой ввязались в бой. Спутать эти звуки нельзя было ни с чем. Как же так? Почему? Откуда они взялись?

Воротынский вступать в диалоги не стал. Невежливо. Но ему было плевать, хотя вопросы отчетливо читались на изумленных и шокированных до крайности лицах противника. Ему было не до того. Он рубил палашом, стараясь не дать никому уйти…

1549 год — 11 сентября, Москва

Иван Васильевич стоял в Успенском соборе и с максимально торжественным видом внимал ритуалу собственного венчания. Рядом изрядно нервничала Елизавета, вцепившись в его ладонь мертвой хваткой. Тянуть с бракосочетанием было больше нельзя, итак уже ходили нехорошие шепотки. Во что они могли перерасти дальше гадать ни Ване, ни Лизе не хотелось.

Важное событие? Безусловно. Однако свадьба Басилевса с сестрой короля Англии стала всего лишь кульминационным торжеством событий последнего года. Этакая вишенка на тортике.

Завершив Крестовый поход разгромом войск Ногайской орды Иван Васильевич развил чрезвычайно бурную деятельность для закрепления результата. Слишком уж благоприятные обстоятельства складывались.

Сражение под Тулой нанесло Крымскому юрту очень серьезный ущерб, выведя его из списка активных действующих фигур лет на пять, а то и десять. Очень уж много людей, лошадей и воинского имущества они там потеряли.

Казанское ханство так и вообще было завоевано. Да, пока чисто номинально и требовалось закрепиться на этой территории. Однако Казань пала и была пущена под снос. Почему? Потому что Иван Васильевич просто не знал, что делать с этим городом.

Для татар он стоял достаточно удобно, имея естественную защиту от внезапного нападения, в том числе речного. Иван же нуждался в другом — в крупной перевалочной базе, которая бы контролировала слияние Камы и Волги. Для чего Казань не годилась совершенно, поэтому ее и пустили под снос. А на стрелке у слияния Камы и Волги спешно возвели большой редут Св. Елизаветы и, опираясь на этот костяк, занялись строительством серьезных укреплений и портового хозяйства. Разумеется, озаботившись редутом, прикрывающим мост через реку Казанку, и устроением дороги от заложенного города Елизаветска до редута Св. Софии, что стоял на берегу Волги возле переправы. Прямо напротив Еленаполиса. Наплавной мост разобрали, дабы возобновить судоходство. Однако примитивный канатный паром уже имелся. И даже начались изыскания для строительства нормального моста.