– Та часть мозга, которая оценивает ситуацию, очень, очень примитивна, – говорит он. – Мы называем ее рептильным мозгом. Человеческий мозг предрасположен думать о безопасности – мы не всегда считаем социальные ситуации опасными, но мозг может воспринимать их так же, как физическую угрозу.

Я мгновенно вспоминаю момент, когда вошла в комнату, полную сотен привлекательных женщин на каблуках и аккуратных мужчин в деловых костюмах, где проходила встреча, которую я нашла в интернете. Я нечаянно очень громко хлопнула дверью, и все они одновременно повернулись и уставились на меня. Сначала я растерялась: в воздухе было так много парфюма и ухоженных женщин на шпильках, что мне показалось, будто я случайно попала на мероприятие по поиску пары. Почувствовав на себе бесконечное количество взглядов, я ощутила, как румянец покрывает меня от шеи и выше. Я медленно попятилась назад, как турист, пытающийся успокоить медведя, и тихо закрыла за собой дверь.

Я выкидываю эту мысль из головы.

– Значит, нас окружает слишком много стимулов, на которые мы должны реагировать сразу? – спрашиваю я.

– Именно.

Как правило, интроверты взвешивают решения тщательнее экстравертов. Мы лучше справляемся с ситуациями один на один, потому что так легче судить, как люди настроены по отношению к вам и что они могут сделать дальше. Ричард говорит, что взаимодействие с 10 и более людьми заставляет нас нервничать, потому что появляется слишком много вещей, которые нужно контролировать.

Я рассказываю Ричарду: когда я вхожу в комнату, полную незнакомцев, мне кажется невозможным установить контакт с людьми, которые уже беседуют с кем-то.

Я вижу, что Ричард заметил мой настороженный взгляд и то, как я ерзаю на диване.

– Не торопитесь, – говорит он. – Не размахивайте руками и не говорите «Привет! Я Джесс» еще до того, как они вас увидели. Не стоит тревожить их рептильный мозг.

Как-то я смотрела документальный фильм о природе, где из глаз загнанной в угол ящерицы хлестала кровь. Нет. Я этого не хочу. Я точно пас.

Он советует мне смотреть людям в глаза, улыбаться и присоединяться к ним, когда будет пауза в разговоре. Киваю в соответствующее время. Затем жду, пока появится возможность присоединиться к ним, и представляюсь. Это похоже на руководство по поведению, но мне оно явно нужно.

Обычно мои действия на этих мероприятиях: взять выпивку, а затем сесть в самом дальнем, самом темном углу, который только удастся найти, и любоваться беззаботными гуляками, прежде чем превратиться обратно в летучую мышь и исчезнуть в ночи. Я пытаюсь описать это Ричарду так, чтобы звучало адекватно.

– Даже не осознавая этого, вы постоянно репетируете, как вас исключают из разговоров, – говорит Ричард. Он указывает, что я всегда предпочитаю быть с краю в качестве меры предосторожности, потому что руководствуюсь реакцией моей рептильной зоной мозга, которая всегда пытается быстро сбежать.

В этом есть смысл. Когда я волнуюсь, мой разум становится пустым, как грифельная доска, и я действительно похожа на рептилию: изворотливая и неспособная контролировать температуру собственного тела. Это же я испытываю, когда нахожусь в центре внимания толпы.

Ричард советует мне переосмыслить сценарий: будто я устроила вечеринку, а все присутствующие – мои гости. Он говорит, что это хороший способ отвлечься от чувства неловкости: предложить людям выпить, спросить, как они добрались и знают ли кого-нибудь еще. Познакомить их с другими людьми. Заставить их снять обувь и поиграть в бридж?

Я киваю. Я не говорю: «Я никогда в жизни не устраивала вечеринок, Ричард». Мне нравится мысль находиться в помещении на правах хозяйки.

Когда я думаю о понятии «харизма» и тех, кто ее ищет, на ум приходят мужчины, произносящие безвкусные однобокие фразы в попытке быть очаровательными. Подражатели альфа-самцам, они громко смеются и хлопают себя по бедрам. С напрягающим зрительным контактом. С волосами на груди. С уложенной гелем прической. Смазливо ухмыляющиеся. Многозначительно подмигивающие. С курительной трубкой. С золотой цепочкой. Кажется, я думаю о пиратах.

Размышляя о харизме, я представляю себе холеных мужчин с их однобокими фразочками. Возможно, я думаю о пиратах.

Ричард соглашается, что отрепетированное поведение – это пресмыкательство, а харизма – это энергия, которую мы привносим в ситуацию. Речь идет о том, чтобы войти в комнату, задать правильные вопросы и получить правильные ответы. Соответствуя энергии человека, с которым мы разговариваем.

Я смотрю на свои ноги, лежащие на зеленой кушетке. Потом на Ричарда. К черту – это самое лучшее, что я когда-либо получу от бесплатной психотерапии.

– Так… что бы вы сказали о моей энергии? – спрашиваю я.

Ричард задумывается.

– Самое большое, что вы привносите, – это тепло. Его трудно добыть в другом месте. Вы кажетесь очень теплым человеком. Это ваша самая большая сила, – говорит он. Прежде чем я успеваю отреагировать, он продолжает: – Ваша уверенность – вот над чем нужно работать. Вы слишком много извиняетесь.

Ладно, Ричард, это был всего лишь вопрос.

– Вы колеблетесь задавать вопросы. Вы говорите быстро.

Я же сказала, ла-а-адно!

Я прокашливаюсь и спрашиваю его, как можно стать более харизматичной.

По словам Ричарда, уровень харизмы легко можно повысить несколькими простыми шагами: задайте вопрос с открытым ответом (не такой, на который можно ответить «да» или «нет»), выслушайте ответ, а затем покажите, насколько для вас важно их мнение, задав им значимый вопрос: «Как вы к этому отнеслись? На что это было похоже? Что вам понравилось?»

И затем – самое главное – покажите, что разделяете их чувства:

– Я профессионально выгуливаю собак и провожу с ними весь день.

– Каково это?

– Это потрясающе, мне очень нравится. Собаки – самые лучшие животные.

– Точно. Эта работа кажется очень интересной. Мне бы тоже понравилось! У тебя отлично получается!

И это все? В этом и есть вся суть харизмы?

Я вспоминаю самого харизматичного человека, которого знаю. Он похож на актера Джуда Лоу, он кинопродюсер, и он… ходит в костюме-тройке. Это его фирменный стиль! Каждый раз после встречи вы думаете: «Боже, Олли такой хороший, добрый, заботливый парень. И такой красивый!» Но по факту он только и делает, что говорит: «И что ты об этом думаешь?» – в самый подходящий момент, выслушивая ваше мнение, делая комплимент и обольстительно улыбаясь. Ах, этот симпатичный маленький засранец. Этот умный, хитрый, красивый человек-змей.

Как раз в тот момент, когда я чувствую себя слегка обманутой Олли, Ричард снова вмешивается.

– Искренность тоже важна, – напоминает он мне. – Вы должны быть искренне заинтересованы в ком-то и общении с ними, иначе они почувствуют обман.

Это основное, но необходимое руководство. Большинство взаимодействий на этих мероприятиях – это поверхностный разговор о себе: «Чем вы занимаетесь?», «Над чем сейчас работаете?» Он редко переходит в глубокий разговор о себе: «Хорошо, но как часто вы плачете в офисе?», «Над вами издеваются на работе?», «Вы никогда не думали, что это собачники, кто всего добился в жизни?»