– Это правда, – согласился Смауг. – Как звучит вопрос?

– Нашел ли ты какие-то инсталляции управления Мешком, его Клыками, – четко произнесла Анжелика, – материальные интерфейсы – коммуникативные, платовые, подплатовые, что-либо, способное исполнять эту функцию?

– Нет.

Следовательно, ее план бессмысленен. Анжелика надеялась, что сеть наноматов Смауга достанет до конструкций, предназначенных для самих похитителей. Надежда, правда, изначально была слабой. Во-первых: все всегда делается на Плато; зачем иметь в Порту физические манифестации, каких-то материальных операторов? Если бы похитители пожелали явиться лично – то ведь именно для такого случая собрали этот запас нановара. Под соответствующими программами он бы прекрасно послужил и для дренажа сознания Анжелики и Замойского. Значит тем более нет нужды ни в каких хабитатах, управлении. Во-вторых: внешнее пространство – Порт «уровнем выше», в котором находятся Клыки, что удерживают как Порт с Африкой, так и сам Мешок – было, скорее всего, весьма невелико, скорее всего, не содержало ничего, кроме Клыков, поскольку после катастрофы и «растрескивания» внутреннего Порта не наступило ощутимого падения плотности атмосферы. Даже если бы они закрылись в Порту Плюс с атмосферой – сколько бы стоило им ее накачивать? Эти металлические туннели, ворота, та колоннада – мусор, ранее захваченный в Мешок.

Что ж, Анжелика ухватилась за бритву, и бритва отрезала ей пальцы.

Она замолчала, не желая несложными вопросами выдать свою растерянность.

Замойского, очевидно, ничего такого не останавливало – быть более растерянным, чем он, навряд ли возможно.

– А, м-м, видел ли ты что-нибудь интересное?

– Определи «интересное», – пробормотал Смауг, снова садясь в русло ручья.

– Проклятие, не знаю, – рассердился Замойский. – Если бы знал, то сумел бы назвать. Ну, прояви интуицию, создание супертехнологии!

– Интуицию, ля-ля-ля, – Смауг ощерился в крокодильей усмешке, после чего поднял левое крыло, развернув черную перепонку на несколько квадратных метров.

– Может это? – зашипел он и отобразил на крыле нечеткую картинку нагого ребенка мужского пола, подвешенного в воздухе в позе прыгуна в воду на фоне бело-желтой стены огня. Пареньку могло быть лет пять-шесть, а его кожа цвета меда казалась словно слегка обожженной, подвяленной.

– Это отображается в реальном времени? – уверился Замойский, подходя к крылу. Через миг Анжелика направилась следом.

– Да, – подтвердил Смауг.

– Серьезно замедлен, сильная Зона.

– Проводи нас, – приказала Анжелика.

Тот провел. Так как они не могли перемещаться способом, которым дисперсионный нановар распространился в Мешке, Смауг избрал для них долгую и мучительную дорогу. Они шли районами, совершенно погруженными во мрак. Положились на Смауга, что не попадут ни в какую опасную Зону. Замойский, тем не менее, старался запомнить дорогу, постоянно присутствуя и на римской вилле своего Дворца Памяти, склонившись над теплым от дыхания кристаллом.

Дракон переносил их по воздуху, помогал перебираться там, где путь проходил высоко над землей. Теперь сделалось ясным, насколько примитивна картография Замойского. Впрочем, блокнот он уже вообще не использовал, хотя и не вернул его Анжелике. У него был кристалл.

Наконец им пришлось пройти под землей; они протискивались, будто кроты, держась за Смаугом в вонючей тьме. Направление развернулось на четыре метра под поверхностью. Первым вылез Замойский, снова с ног до головы покрытый грязью.

Вышел, уселся, вздохнул – и увидел ребенка в янтаре огня. Подвешенный в воздухе, тот находился на полпути к падению на сухой песчаник, сразу перед линией пылающих деревьев. Остальной лес сгорел давным-давно, на гари уже пробивались молодые растения. Только в той Зоне, высоком пузыре искривленного пространства-времени, все еще продолжался пожар, и мальчик все еще падал.

Замершие в танце языки пламени выглядели как растопленная стена стекла. Насколько же сильной должны была быть эта Зона, если вот уже минуту глаз не выхватывал никаких изменений в картинке! Возможно ли добраться внутрь него? Насколько резки границы?

Следующей из земли выбралась Анжелика. Смертельно бледная, она сразу же сплела руки на груди, чтобы не была заметна их дрожь; Замойский, тем не менее, все заметил. А она заметила, что он заметил. Быстрым шагом обошла Зону вокруг, на минуту исчезнув с его глаз.

Смауг кружил выше, поднятый им ветер холодил вспотевшее лицо Адама. А над драконом вместо неба было лишь синее озеро, вода с солнечными бликами от горизонта до горизонта.

Замойский подошел к пузырю огня.

– Ребенок.

– Ну-у, не знаю, – Макферсон вторично обошла Зону. – Проверь его, – сказала Смаугу.

– Нужно время, – предупредил дракон, снижаясь.

– Сколько?

– Пока не знаю. До нескольких часов твоего времени, стахс.

– Подозреваешь, что – что? – морща брови, спросил у Анжелики Замойский. – Что он не стахс? Хочешь сравнить ДНК?

– Стахсом он наверняка не является, – подтвердила та. – Но я подозреваю, что он – и не человек.

– Тогда кто?

– Чья-то биологическая манифестация, – пожала она плечами. – Фоэбэ, инклюзии. Знать не знаю.

Анжелика легла на землю, сунула ладони под голову.

– Подождем, – пробормотала она, всматриваясь в равномерно колышущийся водосклон.

Замойский подошел к самой границе Зоны (так, что даже почувствовал, как по выставленной вперед ноге побежали мурашки), повторил:

– Не стахс.

– Ты же видишь, какого цвета у него кожа. Это противоречит любым Традициям.

Дракон приземлился на гари. Подбежал к огню, взмахнул хвостом.

– Обладаю воспоминаниями, соответствующими облику его тела, – сказал он.

– О? И какими же?

– Рваными, – наномат рассмеялся. – Движение, темнота, твердые логические структуры. Внутренняя память – это функция конфигурации нановара; если распадаемся в хаосе – гибнет навсегда. Если бы я, отрезанный от Плато, распался на составные модули, помнил бы лишь то, что вырезано у меня в костях, встроено в процедуру самоорганизации.

Замойский слушал Смауга и все никак не мог избавиться от впечатления, что слова наномата доходят до него не в колебаниях воздуха, но проявляются непосредственно в сознании – настолько неправдоподобным, сказочным казался ему вид разговаривающей человеческим голосом рептилии размеров TIR-а. «Дисней», допущенный к секретным механизмам вселенной – гротеск? хоррор? кич? Адам все еще удивленно моргал.

Присел на корточки у головы Анжелики:

– Слушай, а зачем эти тесты, прикажи ему попросту пройти внутрь и вытащить этого щенка. Или кто он там такой.