— Хочу. Но думаю, что пока не стоит делать этого.

— Почему?

— Мы с Евгением решили, что не нужно привлекать чьего-то внимания нашими встречами, потому что неминуемо возникнет вопрос, откуда мы знаем друг друга. Это ни к чему ни мне, ни тебе, понимаешь?

Марина чуть обиженно умолкла, но в душе отлично понимала, что отец и муж совершенно правы. Как, к примеру, объяснит знакомство с непонятной женщиной Дмитрию отец? Действительно, достаточно пока телефонных разговоров.

— Научились вы за моей спиной действовать, — только и сказала она, чтобы оставить за собой последнее слово — как обычно.

— Не сердись, мы хотим уберечь тебя от неприятностей.

Они поговорили еще о каких-то малозначимых пустяках и распрощались, оба успокоенные тем, что у собеседника все в порядке.

Марина успела принять душ и накрыть стол к завтраку, а Женька все не возвращался, и она начала нервничать. Машины, обычно дежурившей у подъезда, почему-то не было, и это тоже показалось ей странным. Взяв телефон, Марина долго вертела его в руках, размышляя, не позвонить ли Леону, но тут в замке повернулся ключ, и она, отбросив мобильный, ринулась в прихожую. Мокрый от пота Женька ввалился в квартиру с огромным букетом ярко-желтых шаровидных хризантем:

— Без нас стало в этом городе совсем тоскливо, скажу я тебе. Пока нашел элементарный букет цветов, успел обежать чуть не весь. Что, цветочники после твоих похорон расслабились настолько, что перестали закупать?

Утопив лицо в гущу цветов, Марина фыркнула:

— Ну, разумеется! Все же в жизни вертится вокруг нас, правда? Мог бы предупредить, что задержишься, я волнуюсь.

— Прогресс! — саркастически бросил Женька, на ходу сдирая с себя пропотевшую футболку и отправляясь в ванную. — Не присоединишься?

— Нет, — со смехом отказалась Марина, — у меня не хватит времени заново делать укладку, а скоро уже выезжать. Вечером, если захочешь…

— Смотри — ты обещала, — и он скрылся за белой дверью, зашумел водой.

Марина же, с трудом отыскав в квартире ведро, водрузила туда букет и отнесла в гостиную, которая спустя несколько минут наполнилась ароматом почти сотни хризантем. Глядя на букет солнечных цветов, Коваль вдруг ощутила прилив сил и поняла, что сегодня все пойдет так, как нужно.

— Жень, ты завтракай, а я собираться буду, скоро ехать, — крикнула она, не вполне, впрочем, уверенная в том, что Хохол в душевой кабине ее услышал.

Подобрать одежду оказалось довольно непросто — собираясь сюда, Марина не рассчитывала, что придется в жару строить из себя деловую женщину, а потому ничего подходящего случаю у нее не имелось. Нужно было срочно исправлять положение, используя то, что есть. Выбор пал на легкое бежевое платье с широкими лямками и прямой юбкой до колена и белый пиджак с коротким рукавом — больше ничего не нашлось. Покрутившись перед зеркалом и добавив на лацкан пиджака небольшую брошь в виде элегантного банта, Марина потянулась к флакону духов. Любимый аромат всегда настраивал на нужное настроение, бодрил и заставлял держать себя в тонусе, что сейчас ей было просто необходимо.

— Жень, я готова, — выходя из спальни, сообщила она.

Хохол, закончивший завтрак, составлял в раковину тарелки.

— А не слишком? — бросив недовольный взгляд в довольно смелое декольте, лишь слегка замаскированное пиджаком, спросил он, и Коваль захохотала:

— Прекрати! Мы же к Ворону.

— И что? Думаешь, у него прошло? Сам же тебе в прошлый раз говорил — надо было жениться, ты ж мне потом рассказывала.

— Ой, прекрати. Ворон интересует меня в этом плане примерно так же, как тебя, то есть никак. Успокой свои нервы и собирайся.

Стоянка возле «Матросской тишины» оказалась совершенно пуста, что даже для первой половины рабочего дня довольно странно. На двери красовалась табличка «Извините, закрыто на санитарный день», и Марина хмыкнула:

— Смотри, как вежливо — «Извините»!

— А ты ждала, что будет написано «Пошли все на…»? — спросил Женька, постучав ладонью в стекло двери, за которой угадывался силуэт Леона.

Дверь открылась, и он впустил гостей, попутно беглым взглядом окинув улицу.

— Думаешь, «хвост» притащили? — усмехнулась Марина, уверенно направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Мало ли… у нас тут паранойя по любому поводу, я уже привык, все время осматриваюсь, чтобы не прозевать чего.

— Здорово твоего хозяина зашугали — дверь, смотрю, основательную заказал, — окинув взглядом новенькую бронированную дверь, отделявшую лестничную площадку от помещения офиса, бросила Коваль, и Леон кивнул:

— Все по-взрослому. Дверь бронированная, машина тоже, окна во внешних жалюзи.

— Спит-то хоть не в бункере, как Бес в свое время?

— Пока нет, но, чувствую, скоро к этому придет.

Хохол только головой покачал — он вообще никогда не понимал подобного трепетного отношения к собственной шкуре и презирал за это и Беса, и Ворона.

Леон открыл дверь своим ключом и впустил гостей в просторный холл, где на диване обычно сидели двое охранников, но сегодня там было пусто — Ворон рискнул и не взял их в офис, оставил в машине, припаркованной на заднем дворе. Сам он расхаживал по кабинету, дверь которого оказалась распахнута настежь, и, когда Марина перешагнула через порог, резко остановился и развернулся к ней лицом:

— Ну, здорово, что ли, Наковальня.

— И тебе не хворать, — скрестив на груди руки, сказала она, окидывая приятеля изучающим взглядом.

Выглядел Мишка плохо — сказывались бессонные ночи и неумеренные возлияния. Набрякшие веки почти скрывали глаза, лицо опухшее, кожа в красноватых прожилках сосудов, тяжелое дыхание — все это произвело на Марину неприятное впечатление.

— Неважно выглядишь, Мишаня, — проговорила она, не расцепляя рук, и заметила, как Ворон завороженно смотрит на ее перстень с выгравированным на камне пауком, — дела плохие?

Он тяжело вздохнул и жестом предложил всем сесть. Хохол и Леон остались у двери, а Марина прошла за хозяином в дальний угол кабинета, к мягкому дивану и небольшому столику, на котором стояли бутылки текилы и виски, тарелки с какой-то закуской, пепельница и джезва с кофе на спиртовке.

— Не рановато ли начинаешь? — кивнув на спиртное, спросила Коваль и опустилась на диван.

Ворон сел в кресло напротив и буркнул:

— Не учи ученого.

— Давай так, — начиная терять терпение, сказала Марина, — или ты берешь себя в руки, прекращаешь панику и начинаешь соображать и действовать как нормальный, или я встаю и ухожу отсюда. У меня нет настроения выслушивать пьяные сопли.

Ворон уставился ей в лицо тяжелым взглядом, не предвещавшим обычно ничего хорошего, но Марина никогда не боялась подобного — сама умела смотреть в глаза собеседнику так, что тому хотелось убежать. С Вороном случилось именно это — встретив ответный взгляд, он смешался и опустил глаза, потер пальцами переносицу и бросил: