Дворецкий вошел в гостиную, отошел в сторону, чтобы пропустить Гарета, и провозгласил:

– Мистер Сент-Клер!

Гарет с удивлением посмотрел на мать Гиацинты, сидевшую на полосатом диване с чашкой чаю. Он не понимал, почему он удивился, увидев Вайолет Бриджертон. Ведь это было естественно, что она была дома в это время дня. Но по пути в гостиную он почему-то представил себе только Гиацинту.

– Леди Бриджертон, – вежливо поклонился он. – Очень рад видеть вас.

– Вы знакомы с моим сыном? – спросила она.

– Сыном? – Разве в гостиной есть еще кто-то?

– С моим братом Грегори, – услышал он голос Гиацинты. Она сидела напротив матери на таком же диване. Взглядом она показала на окно, возле которого стоял Грегори Бриджертон, приветствовавший его легким полупоклоном.

Усмешка старшего брата, подумал Гарет. Возможно, он бы и сам так выглядел, будь у него младшая сестра, которую надо мучить и защищать.

– Мы знакомы, – сказал Грегори.

Их пути действительно иногда пересекались в городе, к тому же они в одно и то же время учились в Итоне. Но Гарет был старше, так что они не слишком хорошо знали друг друга.

– Бриджертон, – пробормотал он, кивнув молодому человеку.

Грегори отошел от окна и плюхнулся на диван рядом с сестрой.

– Приятно видеть вас. Гиацинта говорит, что вы ее особый друг.

– Грегори! – воскликнула Гиацинта. – Я ничего подобного не говорила.

– Вы разбили мое сердце, – сказал Гарет. Гиацинта повернулась к брату и прошипела:

– Прекрати.

– Не хотите ли чаю, мистер Сент-Клер? – спросила леди Бриджертон, словно не замечая перепалки своих детей, хотя она происходила прямо перед ее носом. – Это специальная смесь, которая мне очень нравится.

– С удовольствием.

Гарет сел на тот же стул, который он выбрал в прошлый раз, главным образом потому, что он стоял далеко от Грегори, хотя, по правде говоря, он не знал, который из Бриджертонов ненароком обольет ему колени кипятком.

Выбор места оказался неудачным. Он оказался в торце низкого стола, а поскольку Бриджертоны сидели на диванах, получалось, будто он сидит во главе стола.

– Молоко?

– Спасибо. Без сахара, если можно.

– А Гиацинта кладет в свой три ложки, – заявил Грегори, протягивая руку за куском песочного торта.

– Зачем ему это знать? – прошипела Гиацинта.

– Он же твой особый друг.

– Выдумки. – Она повернулась к Гарету: – Не обращайте на него внимания.

Было что-то раздражающее в том, как человек, моложе его, говорит с ним снисходительно, и в то же время он одобрял то, как ему удается сконфузить Гиацинту. Гарет решил не вмешиваться в эту перебранку, а обратился к леди Бриджертон, ближе всего сидевшей к нему.

– Как вы себя сегодня чувствуете?

Леди Бриджертон улыбнулась и протянула ему чашку с чаем.

– Умница, – пробормотала она, имея в виду, что он не реагирует на уколы Грегори.

– На самом деле это чувство самосохранения, – сказал он уклончиво.

– Не говорите так. Они ничего плохого вам не сделают.

– Да, но я могу погибнуть в перекрестном огне. Гарет почувствовал на себе взгляд и обернулся. Гиацинта метала в него молнии, а Грегори усмехался.

– Извините, – сказал он, просто чтобы что-то сказать.

– Вы из небольшой семьи, не так ли, мистер Сент-Клер? – спросила леди Бриджертон.

– Нас было двое – я да мой брат. Он умер в прошлом году.

– О! Мне так жаль. Я совершенно забыла. Простите меня и примите мое глубочайшее сочувствие, – защебетала Вайолет Бриджертон.

Ее извинения были так безыскусны, а соболезнования – настолько искренни, что у Гарета появилось желание успокоить ее. Он посмотрел ей в глаза и понял, что она действительно ему сочувствует.

Про большинство людей он сказать такого не мог. Его друзья похлопывали его по спине и говорили, что им жаль, но никто из них его не понимал. Бабушка Данбери – понимала. Возможно, она тоже горевала по Джорджу, но это было нечто другое. Может, потому, что они с бабушкой были так близки. Леди Бриджертон его совсем не знала, и все же она его понимала. Гарет не мог припомнить, чтобы кто-то сказал ему что-то и действительно был искренним. За исключением Гиацинты, разумеется. Она всегда говорила то, что думает. Но никогда не открывалась полностью, никогда не подставлялась.

Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и наблюдала за ним со странным выражением.

– Спасибо. – Он снова обернулся к леди Бриджертон. – Джордж был исключительным братом, и с его уходом мир обеднел.

Леди Бриджертон помолчала, а потом, будто читая его мысли, сказала:

– Но вы не хотите сейчас об этом говорить. Поговорим о чем-нибудь другом. Леди Данбери очень высокого о вас мнения.

– Мне повезло быть ее внуком.

– Мне всегда нравилась ваша бабушка, – леди Бриджертон, попивая чай. – Я знаю, половина Лондона ее боится...

– А может, и больше.

Леди Бриджертон хихикнула:

– Она, наверное, на это надеется.

– Точно.

– Я, напротив, всегда находила ее обаятельной. Она как глоток свежего воздуха и весьма трезво оценивает характеры людей.

– Я передам ей ваш поклон.

– Она всегда была о вас высокого мнения. Вайолет повторилась. Гарет не знал, сделала ли она это нарочно или случайно, но в любом случае она не могла бы выразиться точнее, если бы отвела его в сторону и предложила денег, чтобы он сделал предложение ее дочери.

Она, конечно, не знала, что лорд Сент-Клер не был на самом деле его отцом, ни то, что он и сам не знал, кто был его отец. Прелестная и великодушная мать Гиацинты вряд ли бы так старалась заполучить его в зятья, если бы знала, что в нем, возможно, течет кровь обыкновенного дворецкого.

– Моя бабушка и о вас тоже высокого мнения. И если учесть, что она редко о ком-либо лестно отзывается...

– За исключением Гиацинты, – вставил Грегори Бриджертон.

Гарет почти забыл о присутствии Грегори.

– Да, моя бабушка обожает вашу сестру.

– Ты все еще продолжаешь читать ей вслух по средам? – Грегори обернулся к Гиацинте.

– По вторникам, – поправила его сестра.

– О! Прошти.

Гарет удивленно поднял брови. Что-то он не замечал прежде, чтобы брат Гиацинты шепелявил.

– Мистер Сент-Клер, – сказала Гиацинта, незаметно ткнув брата локтем в бок, – говорят, вы отличный фехтовальщик?