Одесса заверила, что все в порядке.

– Как вообще дела? – допытывалась миссис Хардвик. – С ФБР, твоей карьерой?

– Думаю, моей карьере настал конец, – вздохнула Одесса.

– Господи, нет! Ты ведь… ведь ты не…

Кудахтанье матери всегда раздражало Одессу, заставляло чувствовать себя провинившимся ребенком. Мать знала, на какую кнопку надавить. Собственно, она и установила эти кнопки.

– Мама, нет смысла рвать на себе волосы, главное – понять, как жить дальше с этим клеймом. Еще неизвестно, чем это обернется, – неосторожно добавила Одесса и поспешила исправить оплошность: – Но все наладится, не сомневайся.

– Твоя юридическая степень?

– Да, моя юридическая степень.

– У тебя всегда есть запасной план. Прямо как у отца.

При упоминании об отце Одесса помрачнела. Мать по-прежнему боготворила его, чем восхищала… и огорчала дочь.

– Мам, ты ведь младшая из семи детей?

– Младшая, младшая, – засмеялась мама и принялась перечислять имена братьев и сестер. – А почему ты спросила?

– Просто так, но…

– Я всегда мечтала родить семерых, – перебила мать. – Когда растешь в большой семье, хочется, чтобы своя была не меньше. Правда, и лет мне было как тебе, а дети любят подражать взрослым. Но теперь уж что говорить.

– У тебя шестеро, тоже немало.

– За глаза, – согласилась миссис Хардвик и вдруг закашлялась.

У Одессы отлегло от сердца – хотя бы тут гадалка ошиблась.

– Правда… правда, один ребенок родился мертвым.

Одесса вздрогнула, мокрые пряди рассыпались по плечам.

– Ты никогда не рассказывала…

– Моя самая первая беременность… Девочка умерла.

– Погоди, погоди… Она уже родилась мертвой?

– Скончалась прямо у меня на руках. Она не прожила и часа.

Почувствовав головокружение, ошарашенная Одесса схватилась за косяк:

– Получается… чисто технически… я седьмая дочь седьмой дочери?

– Ну, чисто технически – да. Хотя формулировка очень странная.

– А почему ты раньше не рассказывала?

– Потому что мне очень тяжело об этом говорить, – с непривычной резкостью откликнулась мать.

– Извини. – Одесса устыдилась, что разбередила старую рану, совершенно не заботясь о материнских чувствах. Седьмая дочь седьмой дочери. Как прикажете это понимать?! – Мама, прости… не представляю, какую боль тебе пришлось испытать. И если честно, боюсь представить.

Такая сила заслуживала восхищения и отчасти искупала – а заодно объясняла – последующие годы слабости.

– Одесса, скажи, почему такие вопросы?

От старой гадалки.

– Да так, мам… Просто копаюсь в себе.

– Доченька, ты подумываешь завести семью?

– Семью? Нет! Конечно нет!

– Ты беременна?

Приехали.

– Нет, мама. Даже не бери в голову.

– Кстати, твоя сестра ждет третьего.

Еще две минуты Одесса отражала яростный натиск и пыталась закончить тягостный разговор. Наконец мать повесила трубку, и девушка уставилась невидящим взглядом в экран.

Из головы не шли слова гадалки. Старуха оказалась права во всем. Однако Одесса отчаянно сопротивлялась, отказывалась поверить.

Она спрашивает, хотите ли вы узнать о своем отце, переводит негритянка.

А потом закатившиеся глаза старухи, когда напротив уселся Хьюго Блэквуд. Ее обморочное состояние.

Одесса бросилась в кухню. Чашка все еще стояла на столе – немытая.

Чашка, из которой пил Хьюго Блэквуд. Которую он держал в руках.

Не обращая внимания на пристальные взгляды, направленные ей в спину, Одесса миновала вестибюль башни Клермонт. Только острая необходимость вынудила ее вернуться в департамент Нью-Джерси. Верная подруга Лорена ждала ее в комнате для совещаний.

Они обнялись. Лорена окинула Одессу придирчивым взглядом, пытаясь по цвету лица определить ее состояние.

– Выглядишь отлично.

– Спасибо.

К счастью, в комнате нашелся фирменный кувшин Мейсона и два стакана. Дрожащими руками Одесса налила себе воды.

– Молодец, не раскисаешь, – похвалила Лорена. – Я бы на твоем месте превратилась в развалину. Мне очень тебя не хватает. Что говорят адвокаты?

Одесса неопределенно пожала плечами и отпила из стакана.

– Что говорят? А что тут можно сказать?

– Много чего. Все это чушь собачья. Ты прекрасный агент, Десса. Понятия не имею, что там случилось, но точно знаю: ты бы не стала палить направо и налево.

– Спасибо.

– Болтают, будто… Слухам я не верю, но предупредить обязана… в общем, болтают, что у вас с Леппо был роман.

Одесса ощутила приступ гнева и дурноты:

– Вот дерьмо!

– Полностью согласна. Я сказала то же самое: дерьмо, причем полное. Но людям подавай мотив, причины. Зачем агентам понадобилось стрелять друг в друга? Шовинисты проклятые, не допускают даже мысли, что у Леппо могло снести крышу. Истерика у мужчины. Нонсенс!

– Он чуть не убил ребенка. Понимаю, звучит чудовищно, но так и было. Я не нахожу объяснений его поступку, и вряд ли кто-то найдет. Однако факт остается фактом: Леппо собирался перерезать ей горло, а все обсуждают, не кувыркались ли мы на стороне?!

– Племенной инстинкт, извечное противостояние мужчин и женщин. Короче, плюнь и разотри.

– Бедная его жена, – пробормотала Одесса; о супруге Леппо она думала постоянно.

– На нее в последнее время страшно смотреть. Впрочем, немудрено.

Одесса боялась даже вообразить, каково сейчас несчастной вдове. Слышать, что ее муж – честнейший и порядочный человек – погиб из-за любовной интрижки. Версия совершенно нелепая… оставалась надежда, что до жены Уолта не дойдет этот бред.

Внезапно Одесса вспомнила про бумажный пакет под мышкой.

– Лорена, окажи мне услугу.

– Все, что угодно, – откликнулась та и осеклась, памятуя о недавней просьбе раздобыть снимки из дома Питерсов. – Погоди… Какая услуга требуется на сей раз?

Одесса вручила ей пакет, но Лорена не спешила заглянуть внутрь.

– Проклятье! Что там у тебя?

– Чайная чашка. Сделай полный биометрический анализ, включая ДНК и пальчики.

Лорена ошеломленно уставилась на подругу, потом ее губы медленно растянулись в улыбке.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь?