Когда Ас закончил свой рассказ, он дал Нове чашку холодного молока и достал два ванильных печенья из оглушительно хрустнувшей пластиковой упаковки. Нова, шестилетняя девчушка, такая мелкая, что ноги у нее не дотягивались до пола, сидела на скамейке и молча пила молоко с печеньем. Нова помнила, что не заплакала. Она помнила, что в эти минуты не чувствовала грусти.

Она ощущала только гнев.

Слепящую ярость, от которой перехватывало дух.

Поднявшись, чтобы уйти и дать ей время осмыслить услышанное, Ас сказал простым, будничным тоном:

– В банде Тараканов было сорок семь человек. Прошлой ночью я убил их всех.

Это был один-единственный раз, когда они разговаривали о гибели ее родных. Что сделано, то сделано. Бандиты убили семью Новы. Ас убил бандитов. Справедливость восторжествовала.

Но еще были Отступники, не выполнившие свое обещание.

Через два месяца после этого жизнь Новы опять сделала крутой поворот.

В День Триумфа ей велели оставаться в склепе среди могил. Она сидела в темноте, прислушиваясь к крикам и грохоту битвы, чувствуя, как сотрясается земля и дрожат стены. Это продолжалось долгие часы. Целые века.

Первой ее нашла Хани. Или это пчелы привели ее к Нове. Вместе они убежали через потайной ход, тесный, сырой и затхлый, освещенный только фонариком, который Нова брала с собой в склеп. Хани так тревожилась, что Нова долго не решалась с ней заговорить. Только когда ход наконец вывел их на заброшенную станцию метро, она отважилась спросить, что случилось.

В ответ она услышала всего два слова.

– Отступники победили.

* * *

– Ну вот и добрались.

Нова очнулась от своих мыслей. От тяжелых воспоминаний по спине бежали мурашки.

Выпрямившись на сиденье, она выглянула в окно. Лерой остановил машину на съезде с тихой узкой дороги, неподалеку от залива. В неверном лунном свете поблескивали каменистые россыпи, бурунами пенились волны, вдоль берега тянулись доки. Бо́льшая часть доков пустовала, но рядом с некоторыми покачивались на воде рыбацкие суденышки, стукаясь бортами о пирс.

Не вставая с места, Нова осмотрелась. Справа от нее возвышалась высокая скала, поросшая какими-то колючками, отчаянно цеплявшимися за крутой склон, У подножия собралась груда принесенного прибоем побелевшего плавника. Сзади вилась и пропадала вдали темная дорога, ведущая вглубь берега.

Здесь не было домов. Квартир. Складов. Вообще зданий.

– Прелестно, – буркнула Нова.

Лерой заглушил мотор. Отвернувшись, он смотрел в сторону воды.

– Вообще-то плевать я хотел на этот океан, – торжественно заявил он – Его вид всегда наполняет меня тоской.

– Тоской? – переспросила Нова. – Почему?

– Потому что умей я управлять кораблем, давно уплыл бы отсюда. На корабле можно отправиться куда захочешь.

– У тебя есть машина, – возразила Нова, косясь на него. – Ты мог бы уехать куда глаза глядят.

– Это не то же самое, – Лерой повернул голову, но не взглянул на Нову, а уставился на свои узловатые пальцы на руле. – Нет такого места в цивилизованном мире, где бы обо мне не знали, да и об остальных тоже. Дурная слава бежит впереди нас. А поскольку анархия для всех – это синоним хаоса и безысходности, Анархисты всегда будут восприниматься как злодеи и преступники.

Он свесил голову набок и на этот раз искоса посмотрел на нее, хотя в машине было так темно, что Нова различала только слабые отблески лунного света в его глазах.

– Но не ты, Кошмар. Ни одна живая душа пока не знает, кто ты есть. Ты, знаешь ли, можешь нас покинуть. Можешь пойти куда угодно.

Нова усмехнулась.

– И куда же мне идти?

– Куда только пожелаешь. В этом прелесть свободы.

Лерой улыбнулся, но улыбка была печальной, полной той самой тоски, о которой он только что говорил.

Нова сглотнула. Свобода.

Она понимала, что Лерой прав. Эта мысль, честно говоря, приходила ей в голову тысячу раз. Никто не знает, как выглядит Нова Артино, не знает даже, что она жива. Никто не знает, что ее вырастили Анархисты. Никто не знает, что Кошмар – это она.

– Что ты сказал?

– Мы здесь потому, что ты сказала, что хочешь внедриться к Отступникам, чтобы в один прекрасный день мы сумели с ними покончить, – напомнил Лерой. – И никто сильнее меня не будет радоваться, когда этот план осуществится. Но, будучи в здравом рассудке, я просто не имею права отпускать тебя, не предложив вначале выбор. Через пару часов у тебя будет новое имя, новые документы. Ты сможешь уехать из Гатлона. Или… остаться. Получить работу, квартиру. Начать нормальную жизнь, как у всех остальных. Если выберешь этот вариант, у тебя появится много новых друзей.

Нова шевельнулась на сиденье и скрестила руки на груди.

– И что же? Допустить, чтобы вы, ребята, победили Отступников без меня? И не мечтайте.

Лерой покачал головой.

– Нам их не победить без тебя и тех сведений, которые ты можешь добыть. Без того, что ты сможешь изменить, – Он понизил голос. – Я уж и надежду потерял увидеть свободу, за которую мы когда-то боролись. За которую убивали. Но ты эту жизнь не выбирала, Нова, в отличие от нас. Ты могла бы сделать другой выбор.

Выпятив подбородок, Нова глядела на какое-то суденышко. Оно качалось на волнах, бесконечно, туда и обратно.

– Анархисты – моя семья, – заговорила она. – Другой у меня не осталось. И я не буду свободна, пока вы не освободитесь. Я не успокоюсь, пока Отступники не понесут наказания. За то, как они с вами обошлись. За то, что они предали мою семью. За то, что они сделали с Асом.

Лерой смерил ее испытующим взглядом.

– А если месть не принесет тебе радости?

– Я не радости ищу.

Лерой протянул руку и, выключив фару, вынул ключ из зажигания.

– Ну, давай поглядим, вдруг сможем найти то, что ты ищешь.

Чувствуя, что голова у нее идет кругом, Нова пробиралась за Лероем по темной обочине. Разговор в машине все еще занимал ее мысли. Ради кого она хочет это сделать – ради них? Ради Аса или Эви, или для себя?

Или она делает все это из любви к людям? Всем людям, слишком слепым, чтобы увидеть, что их жизнь станет неизмеримо лучше без Совета. Без Отступников.

Возможно, сказала она себе, верно и то, и другое.

Она и не помнила, когда стала думать об Анархистах как о своей семье. Уж точно не в те первые месяцы, когда она любила только Аса и думала только о родителях, сестренке и самой себе. Хотя Анархисты были ничуть не менее материальными, чем она сама, тогда в соборе они казались Нове призраками, проходящими мимо нее по галереям или о чем-то спорящими во внутреннем дворике. Тогда их было больше, чем сейчас. Многие погибли в сражении, и она даже не знала имен некоторых из них. Никому из них по большому счету не было дела до девочки-найденыша, которую притащил с собой Ас. Ее не обижали – этого Ас не потерпел бы – но ни один из них не нисходил до того, чтобы проявить к ней доброту.