— Или отсутствует именно та из них, которая поведала бы нам все необходимое.

Лео кивнул, понимая, что предположение его друга выглядит вполне вероятным.

— Ну что ж, если наши усилия окажутся пустыми хлопотами, мне придется смириться с необходимостью продать Дарем.

Сэндисон внимательно посмотрел на друга:

— Неужели положение поместья настолько шаткое?

Лео вздохнул:

— Это просто домик. Достаточно роскошный, конечно, но он не создавался с расчетом на самоокупаемость. О, я мог бы жить здесь и без сокровища принца, но все пришло бы в упадок еще до того, как я состарюсь.

— Составляя свое завещание, старый герцог забыл учесть стоимость содержания этого поместья?

— Полагаю, что дедушка об этом даже не задумался. Ему это казалось такой мелочью! Дарем — всего лишь одно из небольших имений, ни одно из которых не давало никакого дохода.

— Но это не имело существенного значения, если оно приносило старику радость, ведь так?

— Совершенно верно. Оно ничем не отличалось от особняка в Мейфэре или в Бате.

— Если не считать того, — отметил Сэндисон, — что содержание такого вот имения, да еще с конюшней, полной лошадей, обходится гораздо дороже.

— Кто спорит?

Сэндисон тихо засвистел, и жеребенок наконец подошел к двери стойла. Он погладил малыша по белой звездочке на лбу.

— Красавец, правда? — спросил Лео.

— Да. Думаю, Тейн с ума сойдет от желания его заиметь.

— Как и мой родной брат, и сквайр Уотт, и еще несколько десятков других любителей. Но не получится! Этот мальчик — мой. Он станет главным производителем конюшни. У меня три года ушло на то, чтобы получить такой редкий экземпляр.

— Собрался превратиться в мелкого помещика?

Сэндисон с улыбкой отошел от стойла, отряхивая руки.

— Ну да, что-то вроде того. Если судьба пойдет мне навстречу. — Лео помолчал, прислушиваясь к скрипу колес кареты, едущей по гравию. — Ставлю десять фунтов на то, что это Тейн.

— Принимаю. Этот тип ни разу в жизни ни в чем не опережал Девира. Он считает ниже своего достоинства спешить.

Лео негромко рассмеялся. В этом его приятель был совершенно прав. Просто невозможно было представить себе разгоряченного или торопящегося Тейна. Даже когда он произносил речь в парламенте, то оставался абсолютно спокойным и бесстрастным. Однако наверняка наступит тот день, когда соня проснется, и Лео готов был держать пари на своего нового жеребенка — это зрелище оправдает все его ожидания. Конечно, это случится не сегодня. Девир должен был приехать только завтра, но если он передумал, шансы на то, кто из них окажется в подъезжающей карете, были равны.

Вскоре они уже услышали, как звенят металлические детали упряжи, а потом в конюшню вбежал Дофин, левретка де Мулена. Следом за ним появились Девир и хозяин собачки. Француз призывно свистнул, и та поспешно вернулась к нему, заискивающе виляя хвостиком.

— Будем надеяться, что любимица миссис Уэдон не сожрет твою крошку! — вместо приветствия сказал Сэндисон.

Де Мулен насмешливо поинтересовался:

— Она что, приветила тигра? Или, может, приобрела у цыгана медведя?

— Нет, это просто помесь мастифа, — успокоил его Лео. — И я нисколько не сомневаюсь в том, что Дофин сумеет поладить с этим чудовищем.

Пес, услышавший свое имя, скользнул к Лео и подставил голову ему под ладонь. Тот ласково провел пальцами по его шелковистой шкурке.

— Хороший мальчик. Тебе надо вот так же действовать и с Пен, тогда нам совершенно не о чем будет беспокоиться.

«И хотя я часто слышала, что этого человека называют выдающимся парламентским оратором, ему желательно было бы продемонстрировать блеск и в других областях. Увы! И его жена, и я были обречены на разочарование».

Виола закончила фразу и поставила точку с таким удовольствием, что чуть не проткнула лист бумаги насквозь. С сэром Хьюго она успешно расправилась!

Тут она ощутила легкую тревогу. Рукопись почти готова. Когда она закончит труд, то у нее не будет никаких причин оставаться в Дареме. Ей можно будет вернуться в Лондон — к своим подругам, к своей жизни. Она сможет услышать последние сплетни, распорядиться посадкой цветов в саду…

Виола вздохнула и прикусила перо зубами. Когда она вернется в свой дом, то непременно купит себе лошадь. Теперь было просто невозможно представить, что когда-то она не могла ездить верхом.

И, кроме того, оставался еще вопрос относительно самого Лео. Надо признать — ее чувства оказались затронутыми, а это было более чем тревожно. Как она могла допустить подобное?

В Дареме было так комфортно, что все труднее говорить себе: «Это не твой дом, тебе тут ничего не принадлежит». Почему она так быстро привязалась к этому дому? Удивительно! Только накануне вечером Виола поймала себя на том, что обдумывает возможность устроить прием и мысленно составляет пары из своих приятельниц и друзей лорда Леонидаса, обдумывая, кого с кем посадить за обеденным столом… Какая наивность!

Она решительно макнула перо в чернильницу. Это последняя часть, последняя история. И когда все будет завершено, закончится и время ее пребывания здесь.

* * *

— Доставьте его в Дарем завтра. Мистер Пилчер будет предупрежден и передаст вам деньги.

Лео задержал ладонь на холке темно-рыжего конька. Тонкокостное, как все верховые чистокровки с арабской кровью, животное отличалось необычайно красивой формой головы и густой тяжелой гривой. Это идеальная лошадь под дамское седло, и она прекрасно подойдет Виоле.

Смуглое лицо цыгана пошло морщинками улыбки. Кивнув, он повел коня в сторону. Там что-то сказал на своем языке одному из своих помощников, тот бросился вперед и забрал у него повод.

— Приглашаю посмотреть на утиные бега! — позвал их де Мулен, взмахнув рукой. — Возмутительное зрелище, надо сказать. Только англичане способны придумать нечто столь нелепое.

Стоявший рядом с ним Девир покачал головой, возводя очи к небу.

— Да что ты? Хочешь сказать, что у французских селян нет таких глупых традиций?

— Ха! — Де Мулен красиво тряхнул манжетой, достал из кармана табакерку и поднес понюшку к ноздре. — Наши-то превосходны: это сыр, вино и паштет. Только англичанам нравится выставлять на смех своих приятелей. Это какая-то загадка.

Пожав плечами, он вернул эмалевую табакерку на место.

— Заткнись, гнусный лягушатник!

Сэндисон ткнул стеком в ребра приятеля, а потом сделал комический выпад, выставив его вперед, словно шпагу.

Француз поморщился и лениво смахнул крошку табака с рукава.