— Однажды, придя домой, Фостер сразу прошел в мою комнату. Я поняла, что он дома, только в тот момент, когда он вошел ко мне в комнату. Обычно кто-нибудь из слуг предупреждал меня, что он вернулся, и тогда я сразу же скрывалась в спальне мистера Мэддокса. Но в тот раз у меня не было возможности спрятаться от него.

Нахлынувшие на Рейчел воспоминания заставили ее на некоторое время замолчать. Уайатт терпеливо ждал продолжения.

— Он бросил на пол стул, а затем перевернул маленький столик и отшвырнул его в сторону, чтобы подойти ко мне ближе. Мне пришлось схватиться с ним, чтобы защитить себя. Я была готова к тому, что такое рано или поздно случится. Он собирался ударить меня…

— И? — наконец спросил шериф.

— И тогда я наклонила голову и бросилась на него. Я ударила его головой куда-то в середину груди. И через мгновение услышала странные звуки. Вероятно, это вышел весь воздух из его легких. Так быки бросаются на тореадоров. Я, правда, никогда не видела этого.

— Я видел, как бык атакует человека, — сказал Уайатт. — Именно так вы и сделали. А что было потом?

— Не удержавшись на ногах, он упал на спину и перестал дышать. Прошло несколько секунд, но он не поднимался. Сначала я подумала, что убила его, что он мертв. Потом, немного придя в себя, я обнаружила, что он стукнулся головой о выступающий угол мраморного камина. Было много крови, но он был жив. Через некоторое время он снова задышал. Я не убила его… Когда я поняла это, то осознала и то, что на самом деле я никогда бы не смогла убить его. В тот момент я ясно поняла одно: пришло время мне уехать.

Уайатт молчал, пытаясь осмыслить то, что она рассказала. Рейчел призналась ему в том, что она сделала, и в том, что она хотела сделать. И он не знал, какой из этих двух моментов удручал ее больше.

— И после этого вы уехали, — сказал он.

— Да. С тех пор как я уехала из Сакраменто, я ни с кем не поддерживала контактов. Я лишь передала через мистера Мэддокса несколько писем для своей матери и сестры. Ни с кем из них я не виделась. Если бы я попыталась наладить с ними связь, то Фостер сразу узнал бы об этом. Я не сказала им, куда я отправляюсь. Мое молчание было залогом и их безопасности.

— Рейчел, если даже половина того, что вы мне рассказали, правда, — а в вашей искренности и честности я ни минуты не сомневаюсь, — это означает, что он хотел лишь одного: получить вас. У него не было нужды убирать вас со своего пути, он просто хотел получить вас. Думаю, он не привык к отказам. Вы по-всякому пытались избавиться от него. Но единственное, чего вы не попробовали, — это лечь с ним в постель.

Ее подбородок дернулся вверх.

— Я думала и об этом. Но мне легче было бы убить его.

Рейчел дрожала от возбуждения. Ее глаза сделались такими сухими, словно в них насыпали песка.

— Вы захотели, чтобы я, так сказать, отчиталась перед вами, и я пошла у вас на поводу. Я позволила вам разбередить свои раны. Я глупо поступила, и мне стыдно за это, — Ее губы зашевелились, но она больше не произнесла ни слова.

Рейчел не заметила, что шериф поднялся со своего стула и встал у нее за спиной. Она обнаружила это только тогда, когда, быстро обернувшись, оказалась в его объятиях. Сначала она стала отталкивать Уайатта, потом предприняла попытку вывернуться из его рук, но он стиснул ее с такой силой, что у Рейчел перехватило дыхание. Мгновение, и она перестала сопротивляться. На ее глаза навернулись слезы, а по горлу пробежал спазм. Она уже была не в силах сдерживать рыдания.

Рейчел почувствовала его горячее дыхание на своей щеке, он принялся что-то шептать ей на ухо. Она не разбирала его слов, но почему-то его быстрый шепот подействовал на нее умиротворяюще. Единственное, что она поняла по тембру его голоса: он не собирался ни утешать ее, ни успокаивать.

Казалось, он просто хочет защитить ее и придать ей уверенности в себе, вобрать в себя ее боль, погасить в ней гнев и ненависть к себе самой.

Постепенно Рейчел стала успокаиваться. Промежутки между ее всхлипами становились все длиннее, и она уже могла дышать глубже. Она положила голову ему на плечо и продолжала плакать почти беззвучно. Уайатт не предложил ей носового платка, и ее слезы промочили ему рубашку.

Рейчел достала свой носовой платок и вытерла им глаза. Когда она захотела освободиться из кольца его рук, он отпустил ее.

— Мне, наверное, теперь лучше уйти.

Она кивнула. Но шериф по-прежнему не двигался. Опустив голову, Рейчел обнаружила, что все еще продолжает держать его за локоть. Это было странно, но ей не хотелось отпускать его.

— Завтра, — наконец проговорила она, — мы ничего не будем менять в своих планах. Мне по-прежнему хочется, чтобы вы присутствовали на моей встрече с мистером Клеем и мистером Кирби.

— Я приду. Завтра я скажу вам, в котором часу состоится эта встреча.

— Хорошо.

Уайатт кивнул и направился к кухне.

— У вас есть какие-нибудь брюки?

— Брюки? — Она проводила его взглядом, ее брови съехались к переносице. — Это для меня? Но с какой стати…

Он поднял руку, пресекая все ее дальнейшие расспросы. Другой рукой он снял с крючка свое пальто.

— Они вам понадобятся завтра. Встреча с работниками железной дороги займет у нас не больше часа, а потом в нашем распоряжении целый день. И мы сможем осуществить то, что я задумал. — Шериф окинул Рейчел критическим взглядом. — Полагаю, у старшего сына Теда Истера тот же размер, что и у вас. Попробую у него одолжить для вас пару саржевых брюк.

— Но я не собираюсь надевать брюки Тео.

Увидев, что Рейчел начинает сердиться, Уайатт рассмеялся.

— Нам придется немного прогуляться пешком. Не так уж и далеко, правда. Но за пределы города. Законом запрещается разбрасывать свинец на территории города.

— Разбрасывать свинец?

— Стрелять.

— Вы собираетесь увести меня в горы и там застрелить?

— Да, я собираюсь увести вас в горы. Там для начала я научу вас стрелять.

У Рейчел слегка приоткрылся рот.

— Вы это серьезно?

— Я действительно хочу научить вас стрелять. — Он вежливо приподнял шляпу. — Увидимся в церкви, Рейчел.

Лютеранская церковь была основана еще в те времена, когда первым поселившимся в Рейдсвилле шахтерам приходилось топтаться в грязи под брезентовым навесом, чтобы послушать пастора Дууна. Сейчас же о тех годах напоминало лишь ее месторасположение на Тент-Черч-роуд. Иммигранты из Норвегии и выходцы из Миннесоты приходили сюда после тяжелой недели работы и беспробудного пьянства, чтобы обратиться к Богу со своими скромными просьбами.

Пастор Дуун, возраст которого уже приближался к шестидесяти, по-прежнему проводил службы в утренние часы по субботам. Его хорошее здоровье и верность своему делу сыграли ключевую роль в вопросе укрепления влияния церкви в городе. Надежность и стабильность были именно теми качествами пастора Дууна, которые высоко ценились его паствой и обеспечивали ему постоянный доход.