–Теперь я более чем впечатлена,– сказала Джудит.– Как так вообще получилось, что маршал США знает о древнем процессе окрашивания, который привезли рабы из Африки?

–Я выросла недалеко от Нижней Каролины[30].– Андреа волновалась, что может выдать слишком много информации.– У вас есть специальность или вы самоучка?

–И то, и другое,– она пожала плечами.– Я бросила ШДРИ.

Школа дизайна Род-Айленда считалась одной из лучших творческих школ в стране.

Джудит продолжила:

–Я всегда рада приглашать профессоров на свои выставки, но это касается только коллажей. Шарфы я начала делать для бабушки всего несколько лет назад. Ей удалили опухоль с голосовых связок. Слава богу, они вовремя предупредили рак, но она очень переживала из-за шрама.

Андреа будто ударили под дых. Но не из-за истории про рак. Она отвернулась от Джудит, делая вид, что рассматривает шарфы, чтобы побороть внезапный поток слез. Она всегда любила искусство, но ей никогда не приходило в голову, что эта любовь могла достаться ей от Клэйтона Морроу, а не от Лоры.

Что еще ей от него передалось?

–Коллажи в студии. Один, я думаю, может вас заинтересовать,– сказала Джудит.

Андреа шмыгнула носом и повернулась к ней. Ей пришлось вытереть слезы.

–Извините, я так давно работаю с кислотой, что мои глаза почти невосприимчивы к ожогам.– Джудит жестом пригласила Андреа следовать за ней в соседнюю комнату.– В студии сквозняк.

Они вошли в дверь и оказались в просторном уютном помещении. Окна и стеклянные панели были буквально повсюду, даже на потолке. На мольбертах стояли работы в разных стадиях готовности. Джудит не была любителем или ремесленником. Она была художником, чьи работы заставляли вспомнить Курта Швиттерса и Мана Рэя. Пол был забрызган краской. Тюбики с клеем, ножницы, кроильные доски, мотки ниток, лезвия, лаки и спреи-фиксаторы валялись на столах вместе с журналами, фотографиями и вырезками, которые вскоре должны были стать новым высказыванием.

Это была самая совершенная студия, в которой Андреа приходилось бывать.

–Солнце может быть беспощадным в самые жаркие летние дни, но оно того стоит,– Джудит остановилась у мольберта, на котором стояла ее, по всей видимости, последняя работа.– Вот это, мне кажется, вам было бы интересно увидеть.

Андреа не позволила себе всмотреться в детали. Сначала она прочувствовала работу, от которой возникало чувство, будто ты стоишь на палубе крошечного судна, которое качается на волнах грядущей бури. Джудит держала работу на солнце, чтобы создать ощущение неопределенности. Обрывки букв и фотографий калейдоскопом складывались в мрачный, зловещий коллаж.

–Это одна из моих самых тяжелых работ,– сказала Джудит почти извиняющимся тоном.– Мои работы обычно называют мужскими или мужественными, но…

–Они просто не понимают женскую ярость,– закончила за нее Андреа. Она встречала подобное непонимание и у своих профессоров.– Ханна Хех[31] в свое время выслушивала то же дерьмо, когда выставлялась вместе с дадаистами, но меньше чем через двадцать лет после смерти удостоилась собственной выставки в Музее современного искусства в Нью-Йорке.

Джудит покачала головой:

–Вы действительно самый потрясающий маршал, которого я встречала в своей жизни.

Андреа не стала уточнять, что она всего полтора дня как маршал. Она внимательно изучила картину, читая слова, вырезанные из разных текстов: какие-то были написаны от руки на тетрадном листке, какие-то напечатаны на машинке, какие-то – на компьютере.

Убью тебя чертова сука умри еврейская шлюха развратная сука жидовка дьявол убийца ледяная королева сукины дети членососка педофилка кровопийца жополизы под Соросом проститутка…

–Это угрозы, которые получила ваша бабушка?– спросила Андреа.

–Это не те самые угрозы, но некоторые из тех, которые она получала долгие годы. Они на самом деле не такие и ужасные, если сравнивать.– Джудит рассмеялась, но не весело.– Мое мнение, конечно, расходится с бабушкиным и дедушкиным, но мы однозначно согласны в одном: современные обдолбанные сторонники теорий заговора весьма пугающие люди. У нас не еврейская семья, кстати. Я думаю, эти психи считают, что это худшее слово, которым можно нас обозвать.

Андреа стала рассматривать фотографии, разбросанные по полотну вместе с грязными ругательствами. Джудит использовала нитки и цветные карандаши, чтобы объединить их под одну тему. Франклин Вон со звездой Давида на лбу. Молодая Джудит в школьной форме с отрезанной грудью. Эстер в мантии с крестиками на глазах. Мертвая крыса лапками вверх с пеной у рта.

–Нашла бедняжку в бассейне,– показала Джудит на крысу.– В прошлом месяце бабушка повесила кормушку для птиц, и они тут же выползли с протянутой рукой.

Андреа передернуло. Ей не хотелось представлять себе крыс с настоящими руками.

–Я заплатила какому-то парню в Новой Зеландии, чтобы он прифотошопил пену изо рта,– добавила Джудит.– Удивительно, чего только не найдешь в интернете.

–Это точно,– сказала Андреа, хотя знала, что есть вещи – и люди,– которые оставались невидимыми даже для интернета. Она усмирила свою творческую зависть и постаралась напомнить себе, почему она вообще здесь. У Джудит явно была привычка, присущая жителям маленьких городков,– делиться с новыми людьми сразу всем. Или ей просто отчаянно хотелось, чтобы кто-то понял, чем она занимается в своей студии. Как бы то ни было, женщина, похоже, была открыта для прямых вопросов.

Так что Андреа спросила:

–Вы подписываете свои работы фамилией Вон?

–Нет, боже упаси. Я бы не вынесла такого внимания. Я использую второе имя матери, Роуз. Джудит Роуз.

Андреа кивнула, сделав вид, что ее сердце не выпрыгнуло из груди при упоминании Эмили.

–Вы очень хороши. Должно быть, она гордится вами.

Джудит явно смутилась.

–Кэт не сказал вам?

–Не сказал мне что?

Джудит молча пригласила Андреа следовать за ней в дальний конец комнаты. Она остановилась перед стеллажами от пола до потолка с огромными холстами. Она перебрала несколько работ, прежде чем остановилась, и взглянула на Андреа через плечо.

–Будьте снисходительны. Это был мой первый коллаж. Я была возраста Гвиневры. И полна страха и гормонов.

Андреа не знала, чего и ожидать, когда Джудит перевернула холст с очень примитивным коллажем. Он вызывал те же темные и тревожные чувства, но не с такой силой. Было понятно, что Джудит работала над созданием собственного видения; также было понятно, что темой коллажа стала смерть ее матери. Фотографии Эмили шли по кромке холста, они были сшиты грубой черной нитью, какой пользуются после вскрытия.