Ей нравилось на новой работе, и уже к концу второй недели она владела ситуацией, как настоящий профессионал.

— «Хендрен энтерпрайзис».

— Дженни, дорогая, доставай свои выходные туфли, — улыбаясь, проговорил в трубку Кейдж.

Дженни слышала на заднем фоне страшный гул возбужденных голосов и смех.

— Нашли нефть? — воскликнула она.

— Нашли! — торжествующе возгласил он. Буровики вокруг него уже приступили к ликвидации запасов пива из кулеров. — Дорогая моя, я куплю тебе самую большую куриную отбивную, которую мы только разыщем в этом городишке. Я буду через час.

— Мне надо уйти по одному делу. Почему бы нам не встретиться где-нибудь?

— Замечательно. «Вэгон Вил» в 12.30?

Она одобрила время и место.

Однако в половине первого Дженни потерянно брела по главной улице города, не давая себе ни малейшего отчета, где она находится. Словно в трансе, она остановилась посредине тротуара и невидящими глазами уставилась на яркую витрину супермаркета.

Заметив Дженни, спешивший к месту их встречи Кейдж немедленно окликнул ее по имени и посигналил. Она не обернулась. Она даже не услышала его.

Кейдж развернулся через две сплошных полосы и, втиснув свой пикап, на котором он ездил на буровую, на единственный свободный пятачок на парковке, выскочил на тротуар. Он подбежал к ней. Ботинки и штанины его джинсов были плотно заляпаны глиной.

-Дженни, — сказал он, едва переводя дух, — ты идешь в противоположном направлении. Мы же вроде договорились увидеться в «Вэгон Вил»?

Широкая улыбка слетела с его лица, когда она обернулась и уставилась на него ничего не соображающими глазами. Сильно встревоженный, он положил руки ей на плечи и слегка встряхнул:

— Дженни, что случилось?

— Кейдж? — едва слышно прошептала Дженни, она заморгала и посмотрела по сторонам так, будто впервые осознала, где находится. — Ах, Кейдж.

— Господи, не пугай меня так! — воскликнул он, обеспокоенно нахмурив брови. — Что произошло? В чем дело? Ты больна?

Она покачала головой и опустила глаза:

— Нет. Но мне не очень хочется сегодня обедать. Прости меня. Я очень счастлива, что пошла нефть, но не чувствую себя…

— Прекрати бормотать эти дурацкие извинения. К черту ланч. Скажи мне, что с тобой стряслось? — Она оперлась на него, будто собираясь упасть в обморок. Он прижал ее к своей груди, чертыхаясь и чувствуя себя нелепо и глупо. — Пойдем, любовь моя. Давай зайдем в аптеку. Я закажу тебе колу.

Они прошли полквартала до аптеки с аппаратом по продаже газированных напитков. По крайней мере, шел Кейдж. Дженни же тащилась, ничего не соображая и опираясь на его руку. Она буквально свалилась в зеленое виниловое кресло, и он подозвал официантку.

— Пожалуйста, две колы, Хазел.

Кейдж не сводил глаз с Дженни, однако она не смотрела на него. Дженни уставилась на свои руки, аккуратно сложенные на столике. Хазел поставила перед ними стеклянные бокалы со струящимися пузырьками.

— Как дела, Кейдж?

— Прекрасно, — отсутствующим тоном произнес он.

Хазел пожала плечами и отошла к кассе. Все вокруг твердили, что Кейдж Хендрен сильно изменился с тех пор, как был убит его брат. Ходили слухи также, что он не отстает от девчонки Флетчер, словно муха, завидевшая банку меда. Только что она увидела своими глазами, что какие-то из этих слухов оказались правдой. Хазел уже привыкла к тому, что посещение и заказ Кейджа сопровождается как минимум получасовой порцией сальных шуточек и подмигиваний. Сегодня же он был буквально поглощен Дженни Флетчер, смотрел на нее так, будто она могла растаять как дым, едва он отведет от нее свой взгляд.

Дженни, выпей свою колу, — сказал Кейдж, присаживаясь к ней ближе. — Ты бледная как привидение.

Она послушно сделала глоток через пластмассовую соломинку.

— А теперь расскажи мне, что случилось.

Она наклонила голову и долгое мгновение, показавшееся ему вечностью, не могла произнести ни слова. Он уже почти потерял контроль над своими эмоциями, когда она, наконец, подняла взгляд.

Ее глаза блестели от слез. Две капли выкатились из них и поползли по щекам.

— Кейдж, — хрипло прошептала она, замолчав на секунду, чтобы перевести дыхание. — Я беременна.

Кейдж почувствовал себя так, будто получил внезапный удар в пах. Его янтарные глаза ничего не выражали. Он ничем не выдал своего волнения, разве что чуть участилось дыхание. Кейдж не сводил взгляда с потерянного лица Дженни.

— Беременна?

Она кивнула:

— Я только что от врача. У меня будет ребенок.

Он вытер мокрые ладони о джинсы.

— Ты не знала?

— Нет.

— Были симптомы?

— Полагаю, что да.

— Ты пропустила месячные?

Щеки ее окрасились в алый цвет, и она низко опустила голову.

— Да, но я считала, это все из-за смерти Хола и связанных с нею событий. Я никогда не думала… Ах, господи, я не знаю! — воскликнула она, устало подперев лоб руками. — Кейдж, что мне делать?

«Делать?» Да они сейчас же отправятся в мэрию, чтобы заключить брак, вот что. У них будет ребенок! Потрясающе! Чудесно! Ребенок!

Радость так и рвалась из него наружу. Он хотел вскочить и вопить от счастья, выбежать на улицу, остановить движение, рассказать всему городу, что он будет отцом.

Однако он видел удрученное выражение лица Дженни, слышал ее тихие рыдания и понимал, что не может дать волю своим истинным чувствам. Она думала, что это ребенок Хола. И Кейдж не мог признать свое отцовство, поскольку она бы возненавидела его, причем именно теперь, когда едва стала ему доверять.

Неужели это было наказанием ему за все грехи, которые он совершил под своим именем? Он всегда предпринимал определенные меры предосторожности, чтобы обезопасить себе от появления внебрачных отпрысков. И он обязательно информировал о том каждую женщину, с которой делил постель, чтобы у той не возникло соблазна заявить о его возможном отцовстве.

Однако теперь, когда больше всего на свете он хотел признать этот факт, Кейдж не мог этого сделать. Ему не было дано право считать своим ребенка, которого он зачал с любимой женщиной, с женщиной, которую любил всю жизнь.

Что за ужасный поворот судьбы.

Скажи ей, скажи ей сейчас, настойчиво нашептывал голос где-то внутри его.

Он хотел этого. Господи, как бы он хотел обнять ее сейчас и уверить в том, что у нее нет причин для слез. Он жаждал объявить о том, что любит ее и своего ребенка — да, своего ребенка, — и пообещать ей, что, покуда он жив, он обязательно позаботится о них обоих. Эгоистично, но это было именно то, что он мечтал сделать.