- Так это все-таки Лепски? Не чревовещатель?

- При чем тут чревовещатель? - удивился Ливадзе.

- Но ты же сам говорил - один из двух... - растерялся Прадж-Мачиг.

- А! - небрежно махнул рукой аналитик. - Промежуточный этап размышлений, только и всего. В общем, боюсь, что Даниле придется туго.

- Ну, ему не привыкать.

- Однако вряд ли ему доводилось вступать в схватку с квалифицированным инспектором Федеральной безопасности, да еще и наделенным особым математическим даром.

- Это точно, такого в его практике не случалось, - согласился Командор.

- Вот об этом и поразмышляй на досуге.

И Ливадзе торжественно покинул кабинет.

А Командор Прадж-Мачиг принялся размышлять.

Результатом его размышлений явилось сообщение, отправленное на Минар.

"Винклеру. Для Ольшеса. Срочно."

9.

Кхон Лорик тоскливо смотрел в окно, разглядывая пышную живую изгородь. Кустики... цветочки... до чего же ему надоело все это!

Ему так хотелось умчаться в другие миры, забыть о грубой материальной реальности!

Он вспомнил один из своих любимых миров, где бывал не однажды... вспомнил огромный водопад... вспомнил звенящую музыку серебряной воды, и капли на камнях, выступающих из стремительного потока... капли, похожие на короткие ноты, выпавшие из симфонии водопада... и тонкие паутинки, плывущие в воздухе, и золотой лес вдали... то был изумительно спокойный и яркий край. Там Лорик видел многоцветных нежноголосых птиц и огромных радужных бабочек, цветы того мира источали тончайшие ароматы, травы благоухали... там все было безупречным и неповторимым. Там царил мир. Там Лорик ничем не был связан...

...А однажды он забрел в огромный светлый зал... Потолок зала поддерживали тонкие хрустальные колонны с роскошными коринфскими капителями, по зеркальному полу плавно скользили изящные тени, тихо и грустно пела скрипка, заставляя сердце сжиматься от тоски по недостижимому совершенству... Стены зала были прозрачными, и сквозь них Лорик видел сплошное цветочное море, уходящее за горизонт... и по алым волнам плыли, легонько покачиваясь, изысканные беседки, окутанные вьющимися розами... и белоснежные облака в сияющем голубизной небе напоминали о радостях полной свободы души...

Да, Лорик всей душой рвался на свободу... да, он хотел освободиться от старого отвратительного тела, от необходимости развлекать пустоголовых зрителей, он хотел уйти от примитивных потребностей в грубой пище и питье... все это вызывало у него тошноту. Но приходилось терпеть. Во-первых, он уже объявил о спектаклях в ближайшие дни, а во-вторых - денег пока что было маловато. А путешествия в области свободы занимали немало времени. И для того, чтобы унестись в светлые и чистые края, надо было снять дом где-нибудь вдали от людей, в тихом спокойном месте, - чтобы никто не потревожил тело, лишенное способности видеть окружающее и защищаться.

Защищаться... Когда это слово промелькнуло в уме Кхона, чревовещатель вздрогнул.

Он вспомнил то, чего не хотел вспоминать.

В мирах чистой свободы тоже имелись свои темные уголки.

Обычно Лорик забывал о них, едва вернувшись из очередного путешествия. Но они существовали... Да, существовали. Кхон неожиданно для себя вспомнил и увидел...

Его пушистые друзья в тех сладостных джунглях иной раз плакали, спрятавшись от Лорика... но он знал, что им плохо и тяжело. Почему? Кто мог их обидеть? Ведь там не было ни злобных хищников, ни коварных охотников. А эльфы, случалось, внезапно прерывали свой безмятежный танец и испуганно уносились прочь, но никто не гнался за ними... разве что какая-нибудь ночная птица мелькала над поляной... но птице не было дела до малышей.

А тени в хрустальном зале? В них тоже иной раз просыпался отчаянный страх... и они начинали метаться, и сверкающие колонны звенели тревожно и томительно... а Лорику казалось, что прозрачные стены зала начинают понемногу темнеть, что сзади к нему подкрадывается кто-то злобный и страшный... он резко оборачивался - и тут же все прекращалось, и снова вокруг воцарялся покой.

И вот сегодня у чревовещателя почему-то возникло странное тягостное чувство... ему казалось, что он обязательно должен не просто вспомнить о лоскутках тьмы, затаившихся среди радостного света, но и понять... что понять?

Лорик отвернулся от окна и сосредоточился. Что-то тут было не так...

Он вышел из комнаты, спустился в гараж и отыскал среди пыльных мешков с куклами тот, в котором лежала Дорис. Достав ее, он погладил встрепанные волосы голубоглазой красотки и негромко спросил:

- Поможешь мне?

Кукла промолчала. Но Лорик знал: она постарается. Она приложит все свои маленькие силы...

С куклой в руках чревовещатель вернулся к себе и лег на широкую тахту, держа Дорис перед собой. Потом бросил взгляд на большие часы, стоявшие на шкафу, под самым потолком. Шесть часов вечера. До завтрашнего полудня он свободен.

Кхон Лорик попытался вспомнить, что же происходило с ним, когда во время своих радостных путешествий он изредка натыкался на сгустки тьмы. И тут же съежился от пронзившего его страха. Он не хотел знать, что там было, он боялся этого знания... потому что предчувствовал, потому что был уверен: это знание обязательно принесет ему бесконечные муки...

И тем не менее потребность разобраться в тайне светлых миров росла с каждым днем.

- Дорис, - тихо спросил чревовещатель, - что со мной происходит? Почему я вообще не такой, как все? Почему я не знаю, откуда я родом? Где моя семья? Ведь кто-то родил меня на свет?

- Конечно, - согласилась Дорис. - Никто не появляется на свет другим способом. То есть никто из обычных живых существ. И у тебя были отец и мать, как у всех.

- Но где они? Кто они? Почему я ничего не помню о них? Почему я словно бы родился сорок лет назад взрослым человеком, без имени и прошлого?

- Может быть, ты попал в какую-то катастрофу? - предположила Дорис. Может быть, у тебя амнезия?

Лорик покачал головой.

- Нет, о таком случае было бы известно. Врачи, госпитали, страховка... нет, Дорис. К тому же я наводил справки. Тебя еще не было тогда на свете, ты не знаешь. И я даже прошел обследование, чтобы выявить следы травмы, если она была. Нет, Дорис. Никаких катастроф.

- Ну, тогда... может быть, ты просто подсознательно отказался от своего прошлого, потому что оно было слишком тяжелым и даже страшным? Предположим, ты был совсем другим человеком, с другим именем, предположим, ты совершил какой-то ужасный поступок, раскаялся и решил начать жизнь с начала...

- Да ведь все равно должны быть какие-то следы! И тот человек, которым я, предположим, был, не мог же исчезнуть просто так! У него были какие-то знакомые, родственники... они должны были его искать...