В тот же миг дверь с грохотом распахивается, и в туалет вносится Игги.

– Они возвращаются! – говорит он. – Прячемся!

Мы втискиваемся обратно в крошечную кабинку, и тут в туалет снова входят Джеффы и начинают шумно принюхиваться.

– Ты прав, отец. Это явно тот же самый запах. Та тварь точно тут побывала.

Ручка дверцы в кабинку дёргается. Игги опускает крышку унитаза и встаёт на неё, помогая Эллиэнн забраться тоже. Ручка дёргается снова.

– А ну выходи. Мы знаем, что ты там.

Игги указывает на мои ноги и одними губами произносит: «Снимай штаны», изображая, что спускает свои шорты. «Просто. Снимай. Их».

Так что я снимаю. Он разворачивает меня, чтобы я встал к нему спиной, и я понимаю зачем, только услышав, как кто-то приседает и суёт голову в зазор между полом и дверью кабинки. Любой, кто сюда заглянет, увидит всего одну пару ног со спущенными до щиколоток штанами. Он довольно толковый, Игги-то.

– Там кто-то есть, отец, – шепчет Джефф-младший.

– Естественно, есть, Джеффри. Проклятый инопланетянин! И мы поймаем его. Приступай, сын.

Джефф-младший со всей силы пинает дверь, и кабинка сотрясается.

И ещё раз.

Третьего пинка замок не выдерживает, и дверь распахивается.

Оба Джеффа втискиваются в дверной проём туалетной кабинки и таращатся, не веря своим глазам.

А видят они вот что: двоих мальчишек – один (Игги) в плоской кепке, объёмном шерстяном свитере и мешковатых шортах; второй (я) в спущенных до щиколоток штанах – стоящих на огромной куче туалетной бумаги. На полу валяется зелёная штормовка.

– Мы можем чем-то помочь вам, джентльмены? – интересуется Игги своим самым аристократическим тоном.

Я не могу поверить его нахальству, но, с другой стороны, этот мальчишка всю жизнь провёл, практически сводя взрослых с ума.

Джеффы смотрят сначала на нас, потом друг на друга.

– Где оно, вы, мелкие паршивцы? – наконец рычит старший Джефф.

С огромным усилием я заставляю себя не смотреть вверх, на окошечко, через которое вылезла Эллиэнн, оставив мне штормовку и груду туалетной бумаги, которой были обмотаны её руки и которая была запихана в её резиновые сапоги.

– Я не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите, – отвечает Игги самым искренним голосом. – Но теперь из-за вас Итан ещё несколько месяцев не поправится.

Старший Джефф кривится и спрашивает:

– Что?

– Он страдает синдромом туалетной тревожности. Не может посетить общественный туалет без риска панической атаки, да, Итан? – Каким-то образом Игги умудряется сделать свой тон одновременно терпеливым и раздражённым, будто читает Джеффам нотацию.

Я начинаю трястись и говорю дрожащим голосом:

– Д-д-да.

– Недавние события только усугубили это. Так что я стою тут, помогаю ему, а вы всё портите, включая туалетную дверь. Папа Итана будет ужасно вами недоволен. Особенно если вы притащите в паб это.

Игги кивает куда-то вниз, и я слежу за его взглядом. Из-под полы длинного пальто Джеффа-младшего выглядывает сияющий ствол ружья.

То ли из-за того, что Эллиэнн исчезла, то ли из-за выволочки, которую устроил им какой-то ребёнок, оба Джеффа лишаются дара речи. Они что, верят ему насчёт туалетного синдрома тревожности? Так или иначе, они, скорее всего, не захотят, чтобы их застали за спором с двумя мальчишками в туалете паба, особенно учитывая, что у одного из них с собой ружьё.

В тот же миг дверь в мужской туалет распахивается, и свидетелем этой сцены становится полицейский, который разговаривал с Па. Он замирает и озадаченно смотрит на нас. По крайней мере, я успел натянуть штаны.

Джефф-младший говорит, пытаясь объясниться:

– Поймали этих двоих, они туалетку упереть хотели. Но это, наверное, слегка не по вашей части, а, сэр? – Потом он поворачивается к нам. – Мы за вами следим, – шепчет он, и они оба выходят за дверь.

Полицейский меня знает и, скорее всего, считает, что если я хочу размотать рулон туалетной бумаги в пабе своих родителей, то это моё дело. Во всяком случае, он ничего не говорит.

Мы с Игги дожидаемся, пока полицейский приступит к тому, зачем он сюда пришёл, и тоже уходим, по дороге выбрасывая бумагу в урну.

Эллиэнн сидит на корточках, обнимая себя руками, чтобы хоть немного согреться, за огромным кухонным мусорным баком под окном мужского туалета.

Она выхватывает у меня зелёную штормовку и пытается натянуть её, одновременно благодарно кивая.

По крайней мере, я думаю, что благодарно. Я не видел, чтобы она улыбалась, но, может, они и не улыбаются. Или – скорее всего – возможно, у неё нет поводов для улыбок.

Игги помогает ей надеть куртку, прямо как любезный пожилой господин своей жене. Пока он это делает, его рукав задирается, обнажая наручные часы, и я вижу, который час. В желудке что-то кувыркается. Я обещал Ба, что задержусь всего на минутку.

Она готовила горячий шоколад. Я знаю, как это бывает. Она сварит его на кухне, потом, держа по чашке в каждой руке, боком откроет дверь в гостиную и будет говорить нараспев: «горячий-шоколад-шоколадный-напиток», потому что так пели в какой-то рекламе по телику сто лет назад…

– Мне пора, – говорю я.

– Что? Или в тыкву превратишься, что ли? – скептически спрашивает Игги. – Прекрати – ты не можешь бросить меня одного сейчас!

– Я должен, или… или… – Я не совсем уверен, что может произойти, так что неубедительно договариваю: – или у меня будут неприятности.

– Как будто сейчас у нас не неприятности? Что мы будем делать с нашей новой подругой?

Эллиэнн стоит рядом с ним, дрожа.

Я уже думал об этом.

В первую очередь, однако, мне придётся соврать бабушке. С каждой буквой, которую я набираю на телефоне, я чувствую себя всё виноватее.

Я остаюсь в пабе. Сандра хочет спросить меня ещё что-то о Тамми.

Честно говоря, от того, что я втягиваю в своё враньё Тамми, мне становится ещё хуже, но я знаю, что Ба не захочет прерывать полицейские расспросы.

Потом я пытаюсь смягчить свою ложь, добавляя:

Прости, что так вышло с шоколадом.

Тебе больше достанется! :)

Наслаждайся концертом! Целую

Иногда я ужасно себя ненавижу, особенно сейчас, когда вру своей бабушке.

Пункт Проката Психа Мика – это магазинчик метрах в пятидесяти позади паба, вверх по холму, где можно взять напрокат велосипед, но он закрыт с октябрьских каникул.