делались столь скоро (tao trigosamente), как делались в дальнейшем.

И надлежит вам знать, что усердие, кое Король повелел вложить в [добычу] монеты и доходов, было ради того, чтобы не устанавливать подати (lancar pedidos), каковую вещь он содеял во имя двух целей. Первая — поскольку деяние то подвигнуто было главным образом службою Богу, то Король не желал, чтобы кто-либо из жителей его королевства имел бы повод к тому, чтобы чем-либо возмутиться. Второю же [целью] было то, что, коли ему пришлось бы устанавливать подати, он должен был бы устроить созыв кортесов, на коих по необходимости должны были бы быть объявлены некоторые из планов (conjecturas) или частей деяния, таким образом, что оказалось бы возможно уразуметь подлинное намерение, кое Король относительно сего имел.

На сии приготовления и вещи, кои Король приказал таким образом содеять, было затрачено целых восемнадцать месяцев, в каковой промежуток [времени] Инфанты говорили со своим отцом, прося у него как милости, дабы он пожелал осуществлять то деяние с большею скоростью. Ибо, хотя Король и много трудился, то не казалось им достаточным, поскольку в вещах, коих человек весьма желает, когда пребывает в надежде их обрести, промежуток [времени] никогда не может быть столь мал, чтобы не показаться ему большим. И, кроме того, одно из свойств людей юных, как то заявляет брат Жил Римский (frei Gil de Roma) [170], авторитетом философа [Аристотеля], в третьей части второй книги правления князей, и Паулу Виржериу (Paulo Virgerio) [171], в наставлении молодых фидалгу, — это быть поспешными и стремительными в своих деяниях, и сие по причине горячности (esquentamento) крови, коя в них естественным образом присутствует в том возрасте.

И столь медленным казалось Инфантам свершение сего дела, что они сказали отцу своему, что, как им думалось, он желал отказаться от намерения, о коем порешил совместно с ними.

— Хорошо ведомо вам, — сказал Король, — как еще прежде, чем мы говорили с Королевою, я сказал вам, что не мог, в сем деле, содеять ничего, прежде чем о том узнают она и коннетабль. И так как от Королевы мы получили на то благоволение, подобает, чтобы мы поговорили с графом [Нуну Алваришем Перейрой, коннетаблем королевства], по каковой причине я не могу еще скорее завершить свои дела, дабы подготовить все, что мне необходимо.

Инфанты сказали, что было бы весьма добро, коли бы его милость отыскала способ, каким можно было бы тотчас претворить в жизнь тот разговор с графом, дабы в дальнейшем они имели некую определенность в том, что им надлежит делать.

ГЛАВА XXII.

Как Король и Инфанты определили манеру, в коей следовало говорить с графом о том деянии, и как ему было то сказано, и каким образом

Король и Инфанты пребывали в Сантарене о ту пору, когда между ними были обговорены сии вещи, и тогда же они решили, что о сем деянии графу не будет поведано ни в письменном, ни в устном виде, — что только Король скажет ему о том в личном порядке; и, дабы то возбудило как можно менее подозрений, — что Инфант Дуарти и Инфант Дон Энрики незамедлительно отбудут в направлении берега Одианы (riba de Odiana) [172], взяв с собой охотников на крупного зверя (monteiros) и на дичь (cacadores); и что таким вот образом они потратят два или три месяца на свои [охотничьи] развлечения, пока Король и Инфант Дон Педру не перейдут на другой берег Тежу и не возьмут путь по направлению к тому месту, что будет наиболее близко от местопребывания коннетабля, где бы он на тот момент ни находился.

Инфант Дуарти известил затем своих приближенных (oficiais), чтобы они были готовы продолжать свой путь, и написал Мартину Афонсу ди Мелу [173], поскольку тот был фидалгу и большой охотник на дичь и крупного зверя, давая ему знать, что вместе с Инфантом Доном Энрики, своим братом, он отправляется развлекаться в направлении того края и посему просит его быть наготове с его [ловчими] птицами и псами, и чтобы о том же самом тот известил любых лиц, кои, по его мнению, имели к сему расположение. И затем Инфанты отбыли, и никто из их людей не разумел такового секрета, [но все они думали] только лишь о крупном звере и дичи.

Король же, между тем, пребывал в Сантарене, до тех пор пока ему не представилось, что настал час для отбытия; и как только минули два месяца, на второй неделе третьего месяца Король приказал незамедлительно устроить свой отъезд. И дабы намерение его было лучше утаено, он сказал однажды, обращаясь к Инфанту Дону Педру, таким образом, чтобы его слышали все:

— Уже сейчас ваши братья полагают, что не осталось более ничего насчет дичи и крупного зверя, чего они не знали бы; однако, сын мой, я все же хочу посмотреть, смогу ли одержать над ними верх, поскольку вы, молодые люди, думаете, что мы, прочие, не ведаем вещи столь же совершенно, как вы; но, с благоволения Божьего, мы отбудем сейчас отсюда и отправимся посмотреть сии леса, где я уже много раз находил немало и [к тому же] крупных кабанов. И коли Богу угодно будет предоставить нам нечто (de nos aparar coisa), в чем мы найдем развлечение, мы, собравшись [все вместе], сможем посмотреть, кто же окажется лучшим охотником на крупного зверя.

Те сеньоры и фидалгу, что находились вместе с Королем, принялись много обсуждать ту охоту, таким образом, что все разумение двора обращено было на тот момент не к чему иному, как к приготовлениям (corregimento), что относились к такому образу действий.

Отбыл затем Король из того поселка Сантарен, и Инфант Дон Педру вместе с ним; и они проследовали далее вдоль той реки Мужа (ribeira de Muja) [174], оттуда отправились к реке Сор (a ribeira de Sor) [175], что вблизи Куруши (que e acerca de Curuche)[176], и там немного отдохнули; и поскольку коннетабль о ту пору находился в Аррайолуш, они обратили свой путь в сторону Монти-Мора (Monte Mor) [177] и сие весьма неторопливо. И прежде чем они отбыли с того берега [реки] Сор, Король сказал, обратившись к Инфанту:

— Воистину нахожу я ныне дом свой лишенным славных псов, в особенности аланов (alros) [178], ибо мне представляется, что