Губы Фиби двигались по кошачьей шее, ощущая каждую шерстинку. Наконец Фиби нашла маленькую кожную складку, зажала между зубами и чуть-чуть прокусила, дожидаясь появления крови.

Кровь не появилась.

– Фиби, дорогуша, насчет беспорядка не беспокойся, – сказала ей вчера вечером Фрейя, зайдя проведать, словно ей не терпелось увидеть комнату залитой кровью. – Мы потом всё уберем и отмоем.

«После того, как ты погубишь эту кошку, – подумала Фиби. – После того, как ты насытишься и будешь жить дальше за счет гибели другого существа».

Цивилизованный разум Фиби взбунтовался против такой перспективы. К нему присоединился желудок, собираясь по старой привычке исторгнуть содержимое. Только сейчас исторгать было нечего.

Но должно же здесь найтись что-нибудь съедобное, помимо кошачьей крови! Воду в графине она выпила уже давно, вместе с двумя бутылками «Сан-Пеллегрино», принесенными Франсуазой, когда Фиби пожаловалась, что обычная вода имеет неприятный металлический привкус. Вино не лезло ей в глотку, даже бургундское, которое прежде она так любила, а потому Фрейя его унесла.

Фиби даже выпила воду из вазы на подоконнике. Цветы рассыпались по ковру. Фиби смотрела на них, подумывая, не закусить ли стеблями, как когда-то она ела сельдерей. Однако сама мысль о таком количестве зелени вызвала настоящий бунт в животе.

Она встала, положила кошку на кровать и принялась рыться в сумочке. Ну должно же там заваляться что-нибудь съедобное: жевательная резинка, пастилка, освежающая дыхание, зачерствелый кусочек бисквита, выпавший из упаковки. Фиби вытряхнула содержимое сумочки на кровать, рядом со спящей кошкой.

Мятые бумажные носовые платки.

Квитанции, сложенные пополам.

Водительские права.

Паспорт.

Записная книжечка для записи текущих дел.

Один-единственный мятный леденец «Поло»: заскорузлый, с приставшими к нему пушинками и карандашной стружкой.

Фиби со змеиной быстрой схватила леденец. Отодрав приставший евроцент, она отправила леденец в рот и закрыла глаза, предвкушая поступление сахара и мятного экстракта.

Леденец превратился в пастообразный комочек. Фиби выплюнула его, угодив в оконное стекло.

«Еще одна трещина», – с огорчением подумала Фиби.

Кошка потянулась, вздохнула и улеглась на спину, выставив брюхо и лапы. Комната наполнилась запахом мускуса. Кошачий запах больше не казался Фиби сухим и неаппетитным. Усиливающийся голод делал его удивительно вкусным.

Изменение кошачьей позы Фиби расценила как долгожданное разрешение. Быстро, пока у нее не исчезла решимость, Фиби наклонилась над кошкой и укусила ее в шею. Рот наполнился медным привкусом крови. Кошачья кровь не шла ни в какое сравнение с кровью Мириам, но это было топливо для тела Фиби, позволяющее не потерять рассудок.

Фиби успела сделать три глотка, когда кошка зашевелилась. Фиби с неохотой оторвалась от кошачьей шеи, зажала пальцами ранку и стала ждать, когда кошка умрет.

Однако кошка не собиралась покидать этот мир. Остекленевшими глазами она смотрела на Фиби. Тогда Фиби до крови прокусила большой палец и поднесла кошке. Та с прежним любопытством слизала кровь и снова погрузилась в сон.

Фиби сделала еще шесть глотков, после чего кошка опять проснулась. Теплая кровь животного притупила голод Фиби, но далеко не насытила ее. Собственная кровь помогла ей закрыть ранку на шее кошки и уберечь белизну простыней. Фиби не отваживалась сердить Франсуазу, регулярно приносившую ей «Сан-Пеллегрино» и журналы «Hello!».

Часы пробили полчаса. Одурманенная вампирской кровью кошка наконец пришла в себя. Новая хозяйка отвязала шнурок с кисточкой, скреплявший одну из занавесок, и принялась играть с кошкой. Они играли, пока часы не прозвонили целый час.

В тот момент Фиби поняла: они с кошкой не расстанутся. Ничто их не разлучит: ни смерть, ни другой вампир. Они принадлежали друг другу.

– Как же мне тебя назвать? – рассуждала вслух Фиби.

Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как Фиби в последний раз кормилась кровью Мириам.

Легкий стук в дверь возвестил о появлении посетительниц. Фиби услышала их еще на лестнице, пока они поднимались, как стадо слонов. Кошка тоже услышала и проснулась.

– Входите! – крикнула Фиби, прикрывая своим телом мурчащий комок.

Она дергала кошку за хвост и чесала переносицу, что доставляло кошке особое наслаждение.

– Ты действовала просто замечательно, – радостно объявила Фрейя, быстро обводя взглядом комнату и не видя ни капельки крови. – А где труп?

– Нет никакого трупа, – ответила Фиби. – Есть живая киса. Она здесь.

– Уцелела, значит, – с легким изумлением констатировала Мириам.

– Я назвала ее Персефоной, – объявила Фиби.

18 мая

– На площадке второго этажа я видела грифона, – сообщила Сара.

Она вошла в библиотеку, благоухая бергамотом и лавандой. Одно из помещений рядом с кухней Агата превратила в парфюмерную лабораторию, где экспериментировала с эфирными маслами. Воодушевленная недавним путешествием по Провансу, Агата обдумывала создание линейки своих любимых ароматов.

Я подняла голову от разложенных на столе записей, в которых пыталась соотнести вчерашний рассказ Маркуса с историческими документами. От материалов, найденных в Интернете, толку было мало. Большинство сведений о первых годах Войны за независимость касались стратегии сражений или оккупации Бостона. Тех, где говорилось о событиях в западной части Массачусетса, было совсем мало. Встречались рассуждения о социально-экономических последствиях войн колонистов с французами и индейцами, а также о тогдашнем конфликте поколений отцов и детей. Более подробные материалы я могла найти только в специализированной библиотеке.

– По-моему, это даже неплохо, – рассеянно пробормотала я, возвращаясь к своим заметкам.

Шпалера, висевшая на стене, имела сочный красный фон. В середине, окруженный множеством цветов, красовался вышитый грифон. Без шпалеры эта площадка выглядела бы гораздо мрачнее.

– Изабо купила эту шпалеру в пятнадцатом веке, – продолжала я. – Фиби считает, что ее изготовили в той же мастерской, что и знаменитые шпалеры с единорогами из парижского музея Клюни… Кстати, как звали оружейника, о котором рассказывал Маркус? Сол? Стивен? Я тут нашла сетевую энциклопедию солдат и матросов Массачусетса и хочу его поискать.

– Оружейника звали Сет. А я говорю не о старом ковре Изабо. – Тетка помахала перед моим носом окровавленным указательным пальцем. – Речь о живом грифоне. Маленький, но клеваться умеет.

Я вскочила со стула и выбежала на лестницу.

Грифон, укусивший Сару, сидел перед шпалерой и ворковал, разговаривая со своей вытканной сестрой. Та была гораздо крупнее. Длина живого грифона от клюва до кончика хвоста не превышала двух футов. Передние лапы, голова и шея напоминали орлиные, а задние лапы, туловище и хвост принадлежали льву. Несмотря на скромные размеры грифона, его клюв и когти производили внушительное впечатление.