– И Розмари по-прежнему имеет полную власть над Генриеттой?

В языках пламени вырисовались фантастические картины, где чередовались замки, леса и горы.

– Теперь это уже неактуально. Генриетта мертва.

Хозяин резко выпрямился в кресле.

– Прости меня, мой мальчик!

– Не стоит. Все в порядке. Не будем говорить об этом.

– А та молодая женщина наверху имеет к этому какое-нибудь отношение? – осторожно спросил Найджел.

Доминик был благодарен другу за то, что ему хватило такта не обсуждать смерть Генриетты.

– Я ничего не знаю о ней, за исключением того, что она принесла печальное известие. И еще – Джерроу Флетчер пытался нас с ней убить.

В дверях послышалось мягкое шуршание, затем повеяло слабым запахом жасмина.

– Я не помешала?

– Конечно, нет, Франс.

Женщина грациозно направилась к ним, и этого было достаточно, чтобы у Доминика перехватило дыхание. Прежде чем вернуться в Англию и вскоре после этого отправиться в Париж с опасной миссией, Франс провела четыре года в гареме Индии. Все приключения в конце концов закончились благополучным замужеством. Стажировка в восточной стране в дополнение к природной красоте гарантированно приводила в бездыханное состояние любого мужчину. У Франс были медвяные волосы и большие голубые глаза. Она напоминала тепличный цветок, опьяняющий своим совершенством.

Но вероятно, совершенство орхидеи было не совсем то, чего он хотел, – его влекла неукротимая и ослепительная красота яркого колокольчика, сброшенного с гор в смертельный водоворот ветров.

Доминик вкратце рассказал о нападении на их карету, но умолчал о том, что произошло позже. Когда-то он обвинял своего товарища в предательстве, но не Найджел забыл о мужской чести, а он сам. Это он в пылу сумасбродства бессердечно пообещал соблазнить девушку – и сделал это.

Дослушав до конца, Найджел спросил:

– И все-таки почему ты ввязался в это дело?

– Все очень просто, – сказала Франс. – Наш дорогой Доминик должен проявить галантность.

Найджел встал с кресла.

– Ради Бога, оставь эти разговоры, Франс! Давай лучше подумаем о том, как помочь двум потерянным душам попасть в Шотландию, если утром мы уезжаем в Париж?

Кэтриона смотрела на свое отражение в зеркале. Итак, их воздушный шар потерпел крушение, и ее выбросило за борт.

Сейчас ее уже ничто не беспокоило, за исключением легкой головной боли. И еще не стало ее кос, но в этом никто не виноват – она сама их отрезала. Впрочем, какое теперь это имеет значение! Люди Глен-Рейлэка могут лишиться даже сени собственных деревьев, если ее дерзания не увенчаются успехом.

Она беспокойно ходила по комнате, глядя через окно на непрекращающийся дождь и вспоминая свой разговор с Франс. Леди Ривол, протянув руку, гостеприимно пригласила ее сесть к огню, навеяв этим простым жестом воспоминания о доме.

– Я должна рассказать вам кое о чем, – не дожидаясь вопроса гостьи, начала она. – В этом замешана одна женщина, давний враг моего мужа. Она участвовала в тайном плане, который должен был обеспечить успех Наполеону, и у нее были причины вывести из игры Найджела. Все началось в России. В начале двенадцатого года, когда Англия пыталась заручиться поддержкой царя, Доминик и Найджел находились там. Как вы понимаете, оба являлись британскими агентами. После возвращения Наполеона во Францию в марте прошлого года они с Найджелом вместе работали в Париже. Это была очень опасная операция, которая могла оказаться для них роковой.

– Вы пытаетесь убедить меня, что Доминик в некотором роде герой? – Кэтриона быстро взглянула на собеседницу.

– Он и был героем, – улыбнулась Франс, – он очень много сделал для Англии.

Герой. Невдохновляющее известие.

– Он признался, что некогда домогался вас, – словно нехотя сказала Кэтриона, поднимая глаза.

– Не совсем, – засмеялась Франс. – То, что было между нами, не более чем забавное недоразумение. Когда год назад мы впервые встретились с Домиником, я еще не открыла для себя, что люблю Найджела, и не знала, что Доминик женат. Генриетта, естественно, уже жила отдельно в Шотландии, и он был один. Тогда я додумала, что мы можем быть любовниками. Я хотела, он – нет.

– И вы? – не сдержалась Кэтриона. Она была в недоумении – настолько очевидной ей представлялась любовь Франс к своему мужу. – Вы этого хотели?

– О, да. Ведь меня готовили как куртизанку и обучали всем тонкостям древней профессии. Мне казалось, что из Доминика получится идеальный покровитель. Так вот, тогда он обошелся со мной очень деликатно, щадя мое самолюбие.

Он очень добрый. Все поступки Доминика были подчинены одной цели: вернуть расположение жены.

– Я знаю, – сказала Кэтриона, – но его жена мертва. – Слезы быстро побежали по ее лицу. Франс обняла ее за плечи и медленно проговорила:

– Теперь он заставил вас расплачиваться за это. Я постараюсь помочь вам, и если вы хотите, то можете рассказать мне все, что у вас на сердце...

Кэтриона откинулась к спинке экипажа и уставилась на свои ботинки с пряжками. Матерь Божья! Как маркиз мог питать доверие к такому ненадежному человеку, как майор Доминик Уиндхэм?

На ней были бриджи старинного фасона, белые гольфы и длинная тяжелая ливрея с серебряными галунами. После того как лорд Ривол отдал ее в руки своему парикмахеру, ее волосы не выглядели столь безобразно, как прежде. Кроме того, голова ее теперь была прикрыта белым париком, от которого чуть попахивало пудрой. Кэтриона находила весь этот маскарад довольно забавным. Доминик, также в костюме и парике, не обращая на нее никакого внимания, развлекал четырех других мужчин непристойными байками.

Все шло по плану, разработанному накануне вечером. Франс и Найджел вместе с горами багажа и длинным хвостом слуг везли их в Эдинбург. Это был удивительно быстрый способ передвижения, потому что маркиз имел возможность при первых признаках усталости менять лошадей и заказывать самый дорогой сервис. Они с супругой собирались плыть в Париж из Лейта-порта, находившегося чуть в стороне т шотландской столицы. Странный маршрут. Ехать на север, чтобы потом морем направиться на юг! Однако никто и никогда не задавал вопросов относительно прихотей маркиза, так же как никто не выяснял, зачем ему понадобились еще два ливрейных лакея. Высокий мужчина и молодой человек занимали карету вместе с другими слугами, ничуть не отличимые от них; при этом Доминик не переставал постоянно всех смешить.

– А парень-то краснеет! – вдруг заметил один из слуг.

– Ага, – сказал Доминик с чуть большей хрипотцой, чем обычно. – У моего подопечного еще молоко на губах не обсохло. Но с нами он быстро повзрослеет. Верно, приятель?

Гогот усилился.

Чтобы скрыть пожар на щеках, Кэтриона повернула голову к окошку и стала старательно смотреть в него. Ее ужасно тяготили колючий парик, а также неудобный костюм и слишком близкое соседство слуг. Мужчины, упакованные в свои тесные одежды, выглядели весьма неопрятно, и только Доминик оставался по-прежнему элегантным. От его ливреи исходил легкий аромат кедра и лаванды.