– А те письма, что я писала вам? Неужели все мои старания напрасны? – Карие глаза расширились еще больше. – Вы влюблены в кого-то еще, не так ли?

Доминик хотел было возразить, но тут одна мысль поразила его как вспышка молнии. «Я влюблен? О Боже! Боже!»

– Черт побери! – невольно вырвалось у него. – Какое вам дело до моих чувств? Мои личные дела вас не касаются. Будьте любезны, покажите мне тот сундук.

– С какой стати? Почему я должна помогать вам? Что я получу взамен? Скажите по крайней мере, что мой вид вызывает в вас страсть, или хотя бы поцелуйте меня.

– Какой, к черту, поцелуй без души? – Доминик был вконец раздосадован. – Позвольте мне взглянуть на сундук.

Не говоря ни слова, Розмари указала на тянувшийся от лестницы коридор с рядом дверей, выкрашенных белой краской, а потом, вынув из-за пояса ключ, швырнула его Доминику.

«Я влюбился в кого-то еще».

– Там все ее вещи?

– Да, все. Идите в ту дверь, но не думайте, что победили. Может, вы и доказали, что не способны любить меня, но вы ничего не добились. Я не вернусь к Стэнстеду!

– Он влез на крышу, – упрямо сказал Доминик. – Теперь дело за вами. Мы же договаривались. Пусть Генриетта мертва, он-то жив. Разве не вы давали мне слово?

Доминик повернулся, и его каблуки звонко застучали по каменным ступеням.

Когда он отпер сундук и откинул крышку, внутренний голос неожиданно предупредил его об опасности. Шелка и кружева, перчатки и чулки – вся одежда напоминала один разноцветный клубок, как будто какая-то большая мышь свила себе здесь гнездо. Похоже, кто-то уже порылся в вещах Генриетты.

Услышав позади себе шорох, Доминик круто обернулся. Из двери на него смотрело дуло пистолета.

– Вы приехали слишком поздно, майор Уиндхэм, – сказал мужской голос. – Я уже изъял ее бумаги. – Мужчина похлопал себя по нагрудному карману, а затем, указав рукой в сторону сундука Генриетты, добавил: – Разумеется, если вам хочется забрать эту мишуру, можете не стесняться.

Доминик закрыл сундук и сел на крышку, все еще сжимая правой рукой врезавшийся в ладонь ключ. Трость с вкладной шпагой, единственное средство для самозащиты, стояла прислоненная к стене. Чего ради было брать с собой оружие, находясь в самом сердце города средь бела дня! Зато теперь он оказался один, с голыми руками против врага, вооруженного пистолетом!

– Ну что ж, ваш хозяин победил. – Доминик разжал руку. Ключ со звоном упал на пол. – Что вам еще поручено, мистер Флетчер? Убить меня?

Справа над окном бронзой было выведено какое-то воззвание; краска облупилась, поэтому буквы стали неразборчивы. Дом высотой в восемь этажей с коньком и выступающими дымовыми трубами заканчивался у самого неба. Кэтриона, посмотрев наверх, прошла через узкие ворота и оказалась на отгороженной площадке возле здания собора. Она посещала миссис Макки еще до смерти Генриетты и тогда впервые увидела Эндрю: у него были ярко-голубые глаза и густые черные волосы. Воистину ребенок Макноррина, подумала она. Малыш, оскорбленный, что его показывают чужим людям, вопил и вырывался из рук няньки, но после того как Кэтриона вручила ему конфету, заулыбался. Леди Стэнстед дала ей денег и попросила купить для него сладостей.

Кэтриона поднялась на лестничную площадку и постучала в дверь.

Никто не ответил.

Она постучала сильнее. Снова ничего, кроме тишины. Толстые каменные стены старинного здания приглушали все звуки суматошной Хай-стрит. Во внутренних двориках Старого города время, казалось, текло вспять; попадая сюда, человек невольно делал шаг в прошлое и забывал о современном мире. Но молчание внутри этого дома было слишком неестественно.

Кэтриона повернула ручку.

Скрипнули петли, и дверь широко распахнулась. Из пустой комнаты докатилось гулкое эхо. Затаив дыхание Кэтри-она ступила внутрь...

– Так он влюблен в нее? – спросила Франс, заглядываясь на морских птиц, с криками кружащих над пристанями Лейта.

Найджел кивнул:

– Я так думаю. Кэтриона – замечательная девушка, и она прекрасно выглядит в брюках. Доминику пора забыть Генриетту и найти себе женщину, которая любит мужчин.

Франс удивленно подняла глаза:

– А разве Генриетта не любила мужчин?

– Позже я расскажу тебе. – Найджел мягко дотронулся до руки жены. – Черт подери, нам нужно садиться на этот корабль и отправляться в Париж, так что Доминику придется выпутываться самому.

– Да, я понимаю, – согласилась Франс. – Как это сделали мы с тобой.

Она подняла глаза на мужа, и он, улыбнувшись, нежно поцеловал ее.

– Итак, мы хотим знать, что мне поручено? – Джерроу Флетчер стоял на пороге небольшой кладовки со вскинутым пистолетом и смотрел не мигая на Доминика. – Отсрочить ваш приезд и обеспечить неприкосновенность имущества вашей жены. Вы удовлетворены?

Доминик опустился возле стены и, прислонившись к ней, вытянул ноги. «Неприкосновенность имущества вашей жены».

– Значит, нападение в Шервуде было всего лишь трюком? Вы хотели задержать меня, и это едва не стоило мне жизни, а мой кучер и пара нанятых вами убийц погибли.

Флетчер пожал плечами.

– Это не относится к делу. Несчастный случай. Они оказались слишком глупы и перестреляли друг друга.

Доминик незаметно пробегал глазами по каменным стенам и высокому окну, оценивая ситуацию.

– Хотел бы я знать, черт побери, как вам это удалось? Чем вы убедили «души милосердия» обеспечить вам доступ к сундуку? Леди Стэнстед весьма усердно берегла ключ.

Флетчер улыбнулся:

– Ключ был украден и потом возвращен на место. Я подкупил горничную. Вы бы и сами прибегли к этому способу.

– Конечно, – согласился Доминик. – Жаль, что мне пришлось задержаться в пути, иначе бы сундук был мой. Почему мне в голову не пришло, что кому-то еще понадобится его содержимое? Так вы нашли то, что искали?

Опять эта проклятая улыбка. Несколько лет назад на Пиренеях с такой же отвратительной улыбкой этот негодяй убивал французского офицера.

Флетчер похлопал себя по карману.

– Все здесь, майор. На редкость скучной маленькой потаскушкой была ваша жена, вы не находите? Зато, должен вам признаться, я глубоко тронут вашими любовными письмами...

Когда Флетчер снова протянул руку к бумагам, Доминик вскочил, бросился к нему и ударил в живот. Флетчер всхрапнул и согнулся пополам, пистолет со стуком упал на пол. Доминик ударил Флетчера еще раз; тот обмяк и упал без сознания.

Подтянув неподвижное тело к стене, Доминик стал расстегивать надетый на Флетчере пиджак. Вытащив из него связку бумаг, он бегло взглянул на свои письма к Генриетте. Должен ли он утешаться, что она по крайней мере их сохранила? Швырнув письма на пол, он быстро перебрал остальные бумаги. Никаких дневников, написанных Сарой, молодой женой старого Макноррина, и никаких документов, подтверждающих рождение ее ребенка, – ровным счетом ничего, что могло помочь маленькому Эндрю и уберечь Глен-Рейлэк от Ратли.