— Ну, ладно. Беги тогда.

— Нет, бежать я уже не могу, мне бы ходить нормально, и чтобы ноги не отекали, — рассмеялась я в ответ. — Вроде и нагрузки большой пока нет, а все равно к вечеру обувь жмет. Девочки, всем пока.

— И тебе Лизок! — отозвалась Зарина. — Еще раз с днем рождения!

— Спасибо, моя хорошая. Там еще кусок торта остался, не забудь забрать.

— Обязательно.

Я попрощалась и вышла на улицу. Сегодня первое декабря, и мне двадцать пять. За спиной четверть века, возможно половина всей моей жизни, а у меня лишь подаренная отцом квартирка, да работа с небольшим окладом. Ай, все равно! Зато есть Маша и очередное чудо, о котором я не хотела никому сообщать. Ждать ведь осталось совсем чуть-чуть, каких-то два месяца. А до тех пор, пусть все думают, что у меня просто крупный малыш.

Теперь то я была уверена, что это не так. И доказательством тому был результат УЗИ, хранившийся у меня под подушкой. Сама не знаю, зачем я его туда прятала. Наверное, ради удачи. А может, чтобы, в очередной раз меняя постель, прижать к сердцу и закрыть глаза, про себя помолиться Богу, попросить его защиты и благополучия…

Улыбка озарило мое лицо, и я вдохнула свежий аромат зимы. На следующий день после визита свекрови намело много снега, и с тех пор он лежал сугробами то тут, то там. Хоть дворники и дорожная служба убирали его, но все равно мело почти каждый день. И я даже была этому рада. Воздух посвежел. Утром мороз щекотал ноздри и кусал нос, а по вечерам гуляла молодежь. Мне нравилось на них смотреть, когда автобус вез меня до дочери, а потом до дома. Да и кое-где появились первые новогодние гирлянды. Рано вроде, еще месяц, но некоторым не терпелось, хотелось праздника. Как странно. Вроде и прошло каких-то двадцать дней, а все изменилось будто по щелчку пальцев.

Мой муж окончательно пропал с радаров. Степа подтвердил слова свекрови, что Женя сильно изменился. Но и от него же я узнала, что Лера уехала за границу. Вероятно, такая судьба у моего мужа — быть брошенным. Даже мной.

Наверняка, хорошая, примерная жена вновь пожертвовала бы собой, нашла бы бедного и одинокого, привела в чувства, пыталась бы согреть своей любовью, вернуть заботой и лаской… И я собиралась, подумывала поступить именно таким образом. Однако в какой-то миг передумала. Не потому, что черствая. Нет. Просто душа перестала лежать ко всему… этому. К разборкам.

— Девушка, садитесь, — дернул меня за локоть молодой паренек и уступил место в автобусе, который спустя несколько секунд тронулся. Да, теперь живот не получалось скрыть, и как только думала о том, что впереди еще восемь недель, а он продолжает расти, немного боялась. Если после Машки я восстановилась в течении полугода, то теперь на фигуру уйдет гораздо больше времени. Каждую женщину посещают мысли о привлекательности после родов, и я была не исключением. Хоть и не для кого стараться.

Дочка меня встретила улыбкой до ушей, а после протянула сложенный в двое листок, где был нарисован букет тюльпанов и кривыми буквами выведено «С днем рождения, мама». Это оказалось настолько милым, что я чуть не расплакалась. В глазах моей егозы светилась радость вперемешку с надеждой, поэтому с благодарностью следовало поспешить.

— Спасибо, солнышко. Очень красивые цветы. Ты все сама делала?

Она кивнула и приняла мои объятья.

— Мамочка, я тебя очень люблю. Прямо очень-очень сильно. Как Стелла своего Брендона из «Винкс».

Я рассмеялась.

— А она его, правда, сильно любит? Ты же вчера расстроилась, что они в ссоре.

— Нет, они сразу же помирились. Потому что тот, кто любит, не может долго обижаться. Так Брендон сказал.

Не зная, как и поддержать дальше беседу, мне пришлось поторопить дочь. Совсем со своей работой забыла своей малышке. Хотя Маша совсем не переживала о подобных мелочах. Ей достаточно было видеть интерес в моих глазах и чувствовать заботу. В остальном я имела безлимитное прощение.

Мы вышли на нашей остановки в седьмом часу. По дороге же домой заглянули в небольшой магазин на углу дома.

- Мама, давай возьмем «Наполеон», — указала моя девочка пальцем на маленький тортик.

— Он не слишком приторный, Маш?

— Ну, мама, — надула она губы. Хитрюшка.

Я выполнила ее желание, не забыв накупить еще продуктов и пельменей. Что-то мне сегодня лень готовить. Гостей не предвиделось, а некоторые поздравили либо в социальных сетях, либо обошлись коротким звонком по телефону.

По крайней мере я так думала. Ну или надеялась. Однако у Тимофея, находящегося у входа в наш дом, были совсем иные планы. Мужчина стоял с подарочным пакетом в руках, снова и снова нажимая на кнопки домофона, но кроме мелодии вызова больше ничего не раздавалось по ту сторону.

— Добрый вечер, — негромко произнесла, привлекая его внимание. Он обернулся и во все глаза посмотрел на нас.

— Привет. Я думал, вы дома уже. Обычно к шести часам приходите.

У меня тут же закрались неприятные подозрения. Он что следит за нами? Знает, во сколько возвращаемся?

— А мы решили задержаться.

— Ясно. Гостей принимаешь сегодня? — возможно мне показалось, но Тимофей выглядел нерешительным, словно боялся чего-то. Господи, ну взрослый же мужик! Если он с таким же видом защищает подсудимых, то мне за них страшно.

— Куда я денусь? — растянула губы в улыбке и открыла дверь.

Кажется, даже Тимофей заметил мою неловкость. Его действительно никто не ждал. Более того, я отгоняла мысли о нем как можно дальше, в самые укромные уголки памяти. Примерно туда, где прятались воспоминания о Жене. Это был своего рода барьер, за который не хотелось ступать, чтобы случайно не задеть зудящие раны.

— Проходи и чувствуй себя, как дома, — сказала мужчине, а сама тем временем помогла Маше снять верхнюю одежду.

— У вас здесь уютно.

— Спасибо. Скоро надо будет подготовить уголок для нового члена семьи. И будет не только уютно, но и совсем тесно.

— А долго еще? Живот то уже большой, — быстрым взглядом прошелся по мне мужчина, чем немного смутил.

— Нам уже семь месяцев.

— Совсем скоро.

— Да. Забот заметно прибавится.

Я тоже скинула с себя куртку и пригласила мужчину в гостиную.

— Машунь, развлеки пока гостя, я накрою стол. Тим, ты голоден?

— Нет, — покачал он головой, — чая будет достаточно.

— Уверен? — прищурилась, вновь замечая в нем странности.

— Абсолютно!

Не выдержав его напускной невозмутимости, я рассмеялась и направилась в кухню. Раньше мне казалось, что ему не присуща скованность. Еще в день рождения Артема, в августе, Тимофей наоборот раздражал своей заботой, словно мужчине больше не чем было заняться, только ухаживать за мной. Теперь же он открывался с новой стороны.