Но не успел Тадеус повернуться к тропе, ведущей в город, как сзади донесся слабый голос:

– Помогите! Помогите мне. Я тут. Я живой!

Тадеус огляделся вокруг.

– Кто это?

– Сирил! Я тут!

– Где? Я вас не вижу!

Одиссей принялся выворачиваться из рук Тадеуса, и ему пришлось опустить пса на землю. Тявкнув, терьер захромал в сторону от тропы и остановился, поджав одну лапу, на краю крутого склона, канава у подножия которого была заполнена дождевой водой и завалена обгорелыми обломками. Одиссей залаял.

Тадеус поспешил к нему и резко остановился, когда то, что он принял за обугленное бревно, шевельнулось, перекатилось и открыло глаза.

– Солнечный огонь! Это и правда вы! – Недолго думая, Тадеус начал спускаться по склону, двигаясь быстро и уверенно, как терьер, – нечеловечески быстро и уверенно. Он остановился рядом со стариком. – Где Аргос?

– Я отправил его за помощью. Как… как ты сюда спустился? Склон почти отвесный! – Сирил моргал, пытаясь сфокусироваться, и со странным выражением смотрел на Тадеуса.

Тадеус пожал плечами.

– Охотники тем и славятся, что умеют попадать в труднодоступные места и выбираться из них. Повезло вам. Вы сильно ранены?

– Не знаю. Со мной что-то не в порядке. Поэтому мы и отстали от остальных. Грудь и рука болели. Очень сильно. Я начал задыхаться, и мы с Аргосом остановились перевести дух. Остальные пошли дальше. Они… кричали. Их крики до сих пор звенят у меня в ушах. Почему я еще жив? Я должен был умереть вместе с ними.

– Теперь им уже не больно. – Тадеус помолчал и добавил: – С вами был весь Совет?

Сирил слабо кивнул.

– Каковы шансы, что кто-то мог выжить, как вы?

Старик содрогнулся и закрыл глаза.

– Никаких. Это не мог пережить никто.

– Понимаю. Я отведу вас назад. Вам придется собрать новый Совет. Без вас все катится в пекло. Уилкс позволил Нику и его землерыльской шлюхе уйти, хотя это они виноваты в случившемся. Они должны заплатить за то, что натворили.

Старик открыл глаза и печально покачал головой.

– Нет, Тадеус, виноваты не Ник с девочкой. Виноваты мы. Я лежал здесь и думал о многих вещах – особенно о том, что случилось ночью. Я ошибался – мы все ошибались. Произошедшее на Ферме – наша вина. Из-за нас погиб Жрец Солнца, славный, благородный человек. Погиб Совет. – Он снова прикрыл глаза, как будто веки были слишком тяжелы. По морщинистым щекам Сирила заструились слезы. – Я должен был остаться с ними. Я должен был умереть.

– Послушайте, вы сейчас плохо соображаете. Вам нужно отдохнуть, и тогда вы снова станете собой.

– Соображаю я лучше некуда – возможно, впервые за много лет. Я вижу, что был неправ, и готов это признать. И первое, что я должен признать перед лицом Племени, – это что девочка по имени Мари – дочь Псобрата, который был одним из лучших Воинов Племени.

– Что вы такое говорите? Вы точно не ударялись головой? – Тадеус попытался ощупать голову старика, но Сирил слабо отмахнулся.

– Голова у меня в полном порядке. Я же сказал – я наконец-то могу мыслить ясно. Мари – дочь Галена. Я знаю это, потому что это я приговорил его к смерти за то, что он украл для нее несколько побегов священного папоротника, когда она была ребенком. Приговор привел в исполнение другой Воин – Сол.

Брови Тадеуса взлетели вверх.

– Прославленный Сол убил Псобрата, и этот Псобрат был отцом землерыльской шлюхи? Знай она об этом, относилась бы к своему драгоценному Нику иначе.

Старик пристально посмотрел на него, и его зеленые глаза, казалось, заглянули Тадеусу в душу. Он хотел было отвернуться, но напомнил себе, что у нет ни единой причины отводить взгляд. Кто он, в конце концов, такой, этот Сирил? Дряхлый больной старик!

– Ты изменился, – сказал Сирил.

Тадеус похолодел.

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа Сирил задал встречный вопрос:

– Скажи, что на самом деле произошло, когда тебя схватили свежеватели?

– Я уже рассказывал.

Сирил сел, кривясь от боли и прижимая левую руку к боку.

– Нет. Ты рассказал мне не все. С тех пор, как ты вернулся, ты стал другим.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. – Дрожащей рукой Сирил стер с лица капли дождя, пот и слезы, а потом выпрямился, словно открыл в себе второе дыхание. – Я глава Совета Старейшин, а не престарелый дурак. Я вижу все – и всех. Я наблюдаю за тобой. Наблюдал внимательно с тех пор, как тебя схватили. И то, что я вижу, меня тревожит.

В проницательном взгляде старика Тадеус увидел правду – и мгновенно принял решение.

– Я действительно изменился. Стал лучше, сильнее, быстрее, умнее.

– Что они с тобой сделали?

Тадеус улыбнулся. Наконец-то он может с кем-то поделиться.

– Они взяли плоть Одиссея и соединили ее с моей.

Старик в ужасе распахнул глаза.

– Но они делают такое только с собой – только с человеческой плотью – и только потому, что они поражены гниением!

– В этом-то и дело. – Тадеус подполз к Сирилу. – Перед той вылазкой я заметил, что моя кожа начала шелушиться и облезать. – Тадеус содрогнулся. – Не знаю, почему, но наверняка это связано с больным оленем, которого мы нашли.

– Того, что вы убили? Кровь которого попала тебе на лицо и тело?

Не замечая отвращения в голосе Сирила, Тадеус продолжил:

– Да! Именно! Думаю, он заразил меня и подготовил мое тело к плоти Одиссея.

– Солнечный огонь! Тебя коснулась болезнь свежевателей. Тадеус, тебя должны осмотреть целители. Может, они сумеют тебя вылечить.

Тадеус рассмеялся.

– Вылечить? От чего мне лечиться? – Он вытянул вперед руки и поиграл мускулами. – Плоть Одиссея сделала меня лучше.

– Болезнь и плоть Одиссея сделали тебя больным. Неудивительно, что на Ферме ты был так зол. Тебе нужна помощь, Тадеус.

Тадеус склонил голову набок и задумчиво посмотрел на старика.

– Ты, кажется, только что сказал, что должен был умереть с остальными членами Совета?

Сирил ничего не ответил, но в глазах старика Тадеус прочел жалость.

– Может, так оно и вышло.

Сирил посмотрел на него в замешательстве.

– Нет, я же сказал, что произошло. Я не был с ними до конца. Я здесь.

– Ты прав. Ты здесь. Думаю, ты упал в эту канаву, когда бежал от огня, ударился головой. И умер.

– Но я жив.

Не обращая на него внимания, Тадеус пошарил по канаве, пока не нашел то, что искал. Затем он быстро поднял крупный булыжник и, глядя в широко распахнутые от внезапного понимания глаза, несколько раз ударил старика по голове.