— Как, вы не слыхали?! — Элинор закатила глаза. — Ее сбило поездом.

— Не может быть!

— Клянусь Иисусом.

— Вот ужас-то! И ведь слышала, что кого-то сбило двенадцатичасовым, но и подумать не могла, что это Джо-Нелл, — пролепетала Клара совершенно убитым голосом. — А я-то и не знала! А все потому, что денно и нощно дежурю в этой клинике. Казалось бы, чем еще заниматься в больнице, как не сплетничать? Но нет, тут все как воды в рот набрали: так горюют, что им не до разговоров и не до пересудов. Вот все лучшие новости и проходят мимо меня. Представляете? Меня это просто убивает!

Когда Элинор заснула, я спустилась в лифте на первый этаж. Перед столовой вдоль стены тянулся целый ряд автоматов с закусками. Я выудила из кармана смятые банкноты, отыскала доллар и засунула его в автомат. В это время сзади подскочила какая-то женщина и стала хлопать меня по плечу.

— Ого, Фредди Мак-Брум! — закричала она. — Или теперь у тебя другая фамилия?

Я растерянно заморгала, но женщина, не дав мне прийти в себя, кинулась обниматься и едва не сбила меня с ног.

— Вы только посмотрите на нее! Выглядит как звезда кантри!

— Я? — Не зная, радоваться или обижаться, я с недоумением оглядела свою юбку, найденную в шкафу Джо-Нелл, синюю и чересчур короткую.

— Выглядишь на все сто, — продолжала женщина. У нее был хриплый, сильно прокуренный голос. Я совершенно не представляла, кто она такая, и это действовало мне на нервы. — Просто отлично, даже несмотря на эту стрижку. Должно быть, у тебя классная форма черепа — мне такая прическа ни за что не пошла бы.

Я по-прежнему хлопала глазами, и улыбка женщины начала тускнеть. С большим запозданием до меня дошло, что нужно было ответить: «О, что ты! Вот ты действительно похорошела». Но мне было наплевать: все эти любезности меня порядком достали. Я уставилась на женщину: ярко-зеленые глаза под густо накрашенными ресницами, рыжеватые волосы до плеч, завитые крупными кольцами, и широкий ярко намазанный рот. На ней была светло-розовая униформа, на кармане которой значилось: «Волонтер». А вот бейджика с именем не было.

— Я просто в шоке от происшествия с твоей сестрой. — Женщина затрясла головой. — Ведь ее сбил поезд, а она выжила, верно?!

— Ага.

— Что ж, привет ей от меня.

— Прости, — сказала я, — но что-то не припомню, как тебя зовут.

— А могла бы. — Ее улыбка стала приторносладкой. — Я Мэри Джун Кэрриган. И мы как-никак ходили в одну школу и один детский сад!

— Ой! — вырвалось у меня.

— Вот именно. — Она подняла брови и посмотрела на меня с презрением, словно изобличив во всех пороках клана Мак-Брумов.

— Столько времени прошло, — бормотала я, пока она раскуривала сигарету. Я и правда смутилась. Мэри Джун запомнилась мне круглой отличницей, капитаном группы поддержки футбольной команды и первой красоткой класса, тайно, но страстно влюбленной в бедового ветерана вьетнамской войны Эдди Старнса. Об этом парне я помнила лишь, что он был много старше ее. В школьные годы Мэри Джун не удостаивала меня вниманием. Ее родители были членами загородного клуба и владели недвижимостью в центре города. Помнится, ее отец имел офис в «Кэрриган моторс», но исключительно для виду. Он и не думал продавать машины, а просто проживал свое наследство. Как говорила моя мать: «Горацио Кэрриган не проработал и дня в своей жизни».

— Так ты вышла за Эдди Старнса? — спросила я.

— О господи. — Она скрестила пальцы в виде распятия. — Не напоминай мне об этом мерзавце! Я развелась с ним уже миллион лет назад. Сейчас я замужем за Бенни Хэррисоном — пока что он работает на папу, но очень скоро получит лицензию и откроет собственное дело. Нет, с Эдди покончено. Он слишком увлекался марихуаной, а этого я не могла потерпеть. Хотя, может быть, он достал меня чем-то другим, — она сжала кулак и откашлялась в него. — Слышала, ты стала кошатницей, говорят, страшно увлеклась котами.

Я подождала смешка, намекающего, что это шутка, но вид у нее был вполне серьезный.

— Китами, — поправила я, — я цетолог.

— Что-что? — Она наморщила лоб.

— Изучаю китов, — произнесла я как можно четче, — серых китов.

— Господи Иисусе! И как это тебя угораздило?!

— Ну, это довольно длинная и скучная история.

— Представляю себе. — Она закурила еще одну сигарету.

— Расскажи-ка лучше ты о себе, — предложила я. — Чем сейчас занимаешься?

— В смысле? — Она пустила колечко дыма, а затем ткнула сигарету в пепельницу. — Вот, как видишь, работаю волонтером. Подумываю пойти на заочные курсы дизайнеров по интерьеру. Но я не хочу связывать себя какой-то карьерой. Клуб женщин Таллулы удовлетворяет все мои творческие потребности. В данный момент мы занимаемся реставрацией довоенного поместья Белльвью на берегу реки Камберленд. Обязательно заходи посмотреть; вход стоит три доллара, и члены клубы тебе все покажут. А может, я лично устрою тебе экскурсию!

— Звучит заманчиво, — соврала я.

— А надолго ты приехала?

— Не знаю пока.

— Что ж, уверена, мы еще пересечемся. А сейчас мне пора — у нас дефицит волонтеров.

— До встречи, — сказала я с огромным облегчением.

— Пока-пока! — крикнула она, помахав мне тремя пальчиками. И, выскочив в холл, завернула за угол.

В начале одиннадцатого у меня уже ныли все кости. День прошел в беседах с Джо-Нелл и посиделках с некоей дамой по имени Этта П. Вон, которая только-только овдовела и которой мы с Минервой принесли обед.

— Спасибо за все эти лакомства, — сказала Этта Минерве, — но мне кусок в горло нейдет. Теперь, когда со мной нет Первиса, я, наверное, и вовсе перестану есть.

— Как бы не так, моя милая, — ответила Минерва, вынимая из упаковки шоколадный тортик, — ручаюсь, есть ты будешь. Не сразу, конечно: ведь поначалу-то от горя просто теряешь голову.

Когда мы добрались до дома, Минерва простонала, что ужасно устала и, если я не возражаю, готовить уже не будет. Так что я сама сделала салат из шпината, рубленого зеленого лука и чесночных гренок, а Элинор приготовила маковый соус. Когда мы мыли посуду, Минерва отправилась спать, сказав, что еле стоит на ногах. При этом у нее был такой грустный взгляд, что я задумалась, не пробуждает ли возня со вдовами ее собственные воспоминания.

Я вытерла руки, села за стол и открыла таллульскую газету. На каждой странице зияли какие-то странные дыры, то квадратные, то прямоугольные, из-за которых ни одну статью нельзя было прочесть до конца.

— Только посмотри, что тут творится! — сказала я Элинор.

— Это для моего альбома. — Она указала на кухонный стол, где лежала стопка газетных вырезок высотой в два дюйма. — Стараюсь следить за событиями.