– Знаете, – холодно сказала Эмма, наконец-то решившись поднять глаза на Армана, – по-моему, вы ошибаетесь. Вы меня с кем-то перепутали.

– Лучше бы вам вспомнить нашу первую встречу, – он не отступал, – потому что мне нужно вам кое-что сказать. Кое-что интимное, а двум старым знакомым куда легче раскрывать друг другу интимные тайны.

– Вообще-то я не собираюсь ничего вам раскрывать.

Эмма уже открыла замок и пыталась проскользнуть в дверь, но собака обошла ее и легла на пороге, преграждая вход.

Ишь, как он ее выдрессировал, этот Арман!

Неужели он действительно ее узнал? Но как, каким образом? Она тогда выглядела иначе, была в жутком парике и ехидно поскрипывающем костюме. Скорее всего, Арман уловил какое-то смутное сходство и теперь берет ее на пушку, только и всего.

Врешь, не возьмешь, как говорил бессмертный Василий Иванович Чапаев.

– Собачка, – Эмма легонько коснулась грязно-белого косматого бока носком туфельки, – пропусти меня, а?

Устремленные на нее карие собачьи глаза повлажнели. Эмма отлично знала, что собаки к ней относятся по-особенному, словно признают ее безоговорочную власть над своим племенем. Ни одной и в голову не могло прийти ее укусить. Эмма их не боялась – признавала их существами разумными, и они это ощущали.

Вот и эта псина вздрогнула и приподнялась, словно собралась отойти от двери.

– Шьен, – укоризненно произнес Арман. Собака забила хвостом и снова улеглась, доказывая преданность хозяину, а не этой особе, которая чуть не заставила ее пойти на преступление. – Вот так! – удовлетворенно сказал Арман.

– А ну уберите собаку! – вдруг выкрикнула Эмма. – И пошел вон отсюда, слышишь?

Она стиснула кулаки, вонзила ногти в ладони, чтобы прийти в себя. Надо же, пусть на мгновение, а потеряла голову. Конечно, в последнее время столько всего случилось, что требовало постоянного самоконтроля!.. Это напряжение ее измучило, она и не ожидала, что самые простые вещи будут даваться так тяжело, невероятно тяжело, и даже мысль о том, что она сама все это…

Эмма резко мотнула головой.

Не думать. Ни в чем себя не упрекать. Да и упрекать не в чем! Она все делает правильно. А сейчас нужно взять себя в руки и отделаться от Армана, чтоб он сдох вместе со своей собакой!

Нет, собака пусть живет, собаку жалко. Армана – нет.

И тут Эмма услышала его голос.

– Мадам, не стоит отрабатывать на моей собачке ваши чары. Довольно того, что вы свели с ума меня. Да-да. – Он криво усмехнулся, словно сам себе не верил, словно стыдился этого признания. – Из-за вас, между прочим, я нарушил обязательства перед человеком, который меня нанял…

– Нанял вас? Кто? Зачем? Следить за мной?

– Да не за вами, – отмахнулся Арман. – Вас я выследил случайно. Нет, сейчас-то я сознательно шел за вами, чтобы больше не упустить, но до этого по утрам на углу рю де ла Бурз и де Ко– лонн…

Эмма приоткрыла сразу пересохшие губы, силясь вздохнуть.

Угол улиц де ла Бурз и де Колонн! Дом Фанни!

Он знает!.. Что он знает?

– Послушайте, я вам все объясню, – торопливо заговорил Арман, хватая ее за рукав. – Но неудобно говорить на улице. Давайте зайдем ко мне, я живу неподалеку, вон там. – Он махнул в сторону бульвара Ришара Ленуа.

Идти к этому бомжу, к этому клошару? Еще недоставало!

Хотя какой же он клошар? У него есть квартира. Можно себе представить, конечно, что это за квартира. Помойка! И на этой помойке он, понятное дело, будет шантажировать Эмму: или он расскажет Фанни, что она следила за ней, или…

Или что?

При желании от всего можно отпереться. Тогда в бистро была вовсе не она. Какой паричок морковного цвета, какой костюмчик? У вас галлюцинации, дорогой мсье! Ах да, он же видел ее около дома Фанни. Случайность, чистая случайность. Но что, если он видел ее там не единожды? И не только там?

Ладно, пусть докажет, наговорить можно что угодно. Еще неизвестно, что он сам делал у дома Фанни, этот мерзкий соглядатай.

Да, кстати, что он там делал?

Неважно, сейчас главное – отделаться от него.

– Не понимаю, о чем вы говорите. И уберите ваши грязные руки, дайте мне пройти.

И тут Арман отчудил: вытянул руки перед глазами Эммы и повертел ладонями туда-сюда.

– Нет уж, руки у меня не грязные! – с внезапной обидой воскликнул он. – Вас, может быть, это удивит, но я брезглив! И лучше нарушу маскировку, чем буду ходить с нечищеными ногтями!

Маскировку?

– Да, – торопливо сказал Арман, заметив по ее лицу, что она мысленно уцепилась за это слово. – Конечно, это все карнавал, игра, роль! – Он брезгливо потянул ворот-хомут своего растянутого, потерявшего первоначальный цвет свитера. – Я ведь сыщик. Не настоящий флик, нет, а просто частный детектив. Примерно полгода тому назад меня наняли следить за Фанни.

– Следить за Фанни? – эхом отозвалась Эмма.

– Как вы думаете, кто меня нанял? Нетрудно догадаться!

Илларионов? Да нет, зачем ему? Он уходит, не оглядываясь.

– Катрин?

– Конечно. Она очень боялась, что Лоран пожалеет Фанни и решит к ней вернуться. Ему нужна другая женщина, не просто телка, как эта Катрин, у которой вместо разума – острейшая женская интуиция. О, Фанни поинтересней, и намного! Катрин ни за что не хотела, чтобы Лоран вернулся к прежней пассии, и решила опорочить ее в его глазах. Фанни – горячая штучка, Катрин это знала (они ведь некогда приятельствовали и много чего друг о друге знают) и не сомневалась, что одной она не останется. Доказательства нового увлечения она, Катрин, быстренько представит Лорану. Это окончательно отвратит его от Фанни, и тогда Катрин может спокойно спать на своих черных шелковых простынях.

– А вы откуда знаете, какие у нее простыни?

Если она думала смутить Армана, то напрасно.

– Однако Катрин ошиблась, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Разрыв с Лораном нанес Фанни слишком глубокую рану. Долгое время она вообще не обращала внимания на мужчин. Похудела, постарела, стала гораздо хуже выглядеть. Честное слово, жалко было смотреть! И не усмехайтесь, не усмехайтесь, – погрозил он пальцем Эмме, которая не смогла сдержать очередной ехидной улыбочки, – я в самом деле начал ее жалеть. Я к ней привязался, как… к старшей сестре, как к доброму другу, ведь полгода я жил ее жизнью, следил за ней с утра до вечера. И вот в одно из таких утр…

Он перевел дыхание и многозначительно посмотрел на Эмму. Та изо всех сил старалась сохранять невозмутимое выражение, но ее уже выдали напрягшиеся челюсти: слишком крепко стиснула она зубы, чтобы выдержать удар, который ее ждал.

Арман мог не продолжать, она знала, о чем пойдет речь.