И вдруг ее осенило.

– Послушайте, Эмма, вы не правы насчет меня. Но я могу предположить, где находится Роман. Я почти уверена, что он там. Но ему только кажется, что все хорошо… На самом деле он может попасть в страшную историю! Сейчас мне говорить неудобно. Можно, я к вам зайду после работы? Мне есть что вам сказать.

– Заходите.

– Только скажите код от входной двери, – вспомнила Фанни.

– 1469.

Фанни схватила ручку, написала на визитке несколько цифр.

– Это номер моего портабля. Если что-то будет от Романа – звоните. Я пробуду здесь весь день. А теперь, ради бога, уходите!

И, чувствуя, что еще мгновение, и она зарыдает, Фанни вышла на кухню.

Эмма еще постояла, глядя ей вслед и утирая слезинки, скатывающиеся с ресниц на щеки. Потом поймала на себе взгляд какого-то худощавого брюнета, рядом с которым сидела большая грязно-белая собака, резко повернулась и вышла.

Она помедлила за дверью, словно не могла решить, куда ей идти: назад по улице Друо, вперед по Фобур-Монмартр или повернуть налево, по рю Лафайет. Наконец она все же пошла назад, на Друо, однако не свернула на углу Прованс к дому номер три, а направилась прямо, мимо аукциона Друо и многочисленных витрин с антиквариатом, к бульварам. Раз или два она оглянулась, повинуясь какой-то безотчетной тревоге, но ничего подозрительного не заметила. И все же она приостановилась, достала телефон и набрала номер, который значился на визитке Le Volontaire. Нет, не тот, что приписала Фанни, а именно телефон бистро.

– Алло? – почти сразу послышался встревоженный голос Фанни. – Это бистро Le Volontaire, вас слушают. Говорите, пожалуйста.

Эмма усмехнулась, удовлетворенно кивнула, выключила мобильник, сунула его в карман и двинулась вперед, уже не оглядываясь.

Она дошла до станции метро «Ришелье-Друо», той, что между бульварами Осман и Монмартр, но не остановилась, а направилась дальше, через бульвары Пуссоньер, Бон-Нувель, Сен-Дени и Сен-Мартин до площади Республики. Респектабельные кварталы остались позади, мелькнули даже витрины секс-шопа и игорного клуба, хотя подобные заведения, насколько Эмма помнила, сосредоточены ближе к пляс Пигаль, в районе бульваров Клиши и Рошешар. Пляс Репюблик с огромной пугающей статуей Марианны казалась какой-то клоакой: машины летят, пешеходы снуют, несколько станций метро, множество бистро, кафе, магазинов…

Наконец Эмма перешла площадь и двинулась по бульвару Вольтера. Этот райончик выглядел пригляднее. Впереди открывались длинные скверы, за которыми уже поблескивала золоченая легконогая статуя на самом верху колонны Бастилии.

На углу улицы с неблагозвучным названием Оберкамф Эмма свернула к красно-белому нарядному дому с непременными жардиньерками, из которых торчали горшки с цикламенами – эти волшебные цветы предпочитали теплу откровенный холод, не пугались даже снега. Скоро их время выйдет, и на смену им хозяйки выставят горшки с красной геранью.

У этого дома Эмма чуть замешкалась, доставая ключ от электронного замка, и вдруг…

– Надо же, какая приятная неожиданность! – раздался за ее спиной мужской голос. – Оказывается, мы с вами почти соседи?

Эмма обернулась.

Перед ней стоял молодой, лет тридцати, мужчина с небрежно падавшими на лоб волосами, с лицом изможденным и испитым. Какие красивые у него глаза… И какие острые, цепкие!

Эмма сунула руки в карманы и стиснула кулаки. У нее вдруг пересохло во рту.

– Вы меня не узнаете? – Молодой человек улыбался как ни в чем не бывало.

Большая грязно-белая собака отошла от угла дома, где знакомилась с автографами своих родичей, и плюхнулась на мостовую у его ног. Хвост приподнялся, ударил об асфальт раз и другой. Карие глаза пса приветливо смотрели на Эмму.

– Конечно, – с усилием сказала Эмма, – я видела вас сегодня в Le Volontaire. Всего доброго.

Она снова повернулась было к двери, но молодой человек не унимался:

– А вы, оказывается, любите дальние прогулки. Мы с Шьен даже притомились, следуя за вами.

Эмма глянула исподлобья.

– И какого черта вы за мной следовали?

– Я же сказал, что здесь живу. – Он с невинным видом вскинул брови. – А вот вы что здесь делаете, госпожа моя? Насколько я понимаю, ваше обиталище – комнатка для прислуги на рю де Прованс, дом три.

– А вам какое дело, где я живу, мсье? – грубо спросила Эмма, еще надеясь, что он обидится и уйдет, оставит ее в покое.

– Мсье? – удивился он. – Вы забыли, что меня зовут Арман? Я называл вам свое имя, помните? Вы тогда были в черном костюме, и прическа… – он усмехнулся, – прическа у вас была не то что сегодня. Но я еще тогда говорил, что ваш подлинный стиль совершенно другой. Помните?

Взгляд ее был полон ярости.

Конечно, она помнила.

Помнила, черт бы его побрал.

Это случилось примерно через месяц после того, как Эмма и Роман приехали в Париж. Для начала они обосновались на улице Оберкамф. Здесь жила давняя подруга Эммы, француженка Бриджит Казимир. Они случайно познакомились, когда обе были студентками, и потом переписывались много лет. С годами эти письма стали для каждой чем-то вроде дневника или страстной исповеди, а потому Бриджит была осведомлена обо всех влюбленностях Эммы, о ее замужестве, разводе, новом браке, а Эмма все знала о страстной любви Бриджит к единственному мужчине, которого она считала достойным этого, – к Иисусу Христу. Стать Христовой невестой, уйти в монастырь было заветной мечтой Бриджит, но для начала она отучилась на медицинском факультете в Сорбонне, а потом приняла постриг и уехала с миссией Красного креста в Африку. Бриджит то возвращалась в Париж, где у нее оставались родители, то снова уезжала. Пару раз Эмма побывала во Франции, и подруги смогли наконец увидеться. Встреча не разочаровала их, а еще сильнее привязала друг к другу. В последний приезд Эммы Бриджит изготовила для нее копию ключей и вручила со словами: «Мало ли что может случиться, вдруг ты приедешь в Париж неожиданно, так вот, я хочу, чтобы ты жила в моем доме!»

Это приглашение оказалось более чем кстати, когда Эмме и Роману с помощью Людмилы Дементьевой (царство ей небесное, бедняжке) удалось выйти на след Андрея Илларионова. Он находился в Париже, он жил на авеню Ван-Дейк! Эмма с изумлением вспомнила, что бывала на этой улице.

В последний приезд Бриджит сводила ее на рю Дарю, в русский храм Александра Невского. Они приехали на площадь Мадлен, потом долго шли по бульвару Мальзерб до очаровательного парка Монсо. Прошли сквозь него и оказались на прелестной авеню Ван-Дейк. Это был один из самых дорогих районов Парижа. Особняки дивной красоты занимали дипломатические резиденции некоторых государств, однако Бриджит с лукавой улыбкой сообщила, что этот район очень полюбили русские миллионеры, которые скупают здесь квартиры. Стоимость каждой из них равна стоимости целого дома в другом районе или даже какого-нибудь второразрядного замка. Разумеется, Эмма немедленно забыла об этом разговоре, однако немедленно же и вспомнила, как только услышала, что Илларионов живет на авеню Ван-Дейк, номер пять. Номер пять!..