– Денег нет, – разводит руками Вольф. На месячное жалованье рядового можно купить ровно четыре шаурмы. А ведь еще паста, мыло, нитки, конверты... Родители иногда вкладывают в письма по рублю, но деньги не всегда доходят, да лишний рубль и не решает дела.

– Нэ нада дэнег. Угасчаю. Бэсплатна! Ахмед улыбается еще шире.

– Это как? – хмуро спрашивает Серж. Он не верит в доброе отношение чужих людей.

– Патрон принэсеш, и всо. Простой, нэ сэкретный. Очэн легкое дэло. Одын патрон – одын шаурма. Сколке прынэсеш – всэ возму. И дэньгами заплачу тожэ...

Разведчики отшатываются от окошка, Серж быстро оглядывается на сидящих неподалеку строителей.

– Ты что, очумел?! – Вольф крутит пальцем у виска. – Я пока еще туда не хочу!

Он показывает на юго-запад. Там, в трех километрах от Рохи Сафед, находится колония строгого режима. Иногда солдаты конвойной охраны встречаются в поселке со спецназовцами, почти всегда вспыхивают драки.

Ахмед от души смеется.

– Да я пошутыл! Правэрить вас хатэл. Маладцы! Еште, еште, угосчаю!

Он действительно протягивает им по свернутой лепешке, из которой торчат кусочки сочного светло-розового мяса. Уплетая за обе щеки дармовое угощение, ребята направляются к БТРу.

– Что-то тут не так, – вслух рассуждает Вольф. – На всех постах в бригаде у часовых обычные «акаэмы». У патрулей тоже. Откуда же он знает, что есть еще секретные патроны?

– Они тут все знают. Ты думаешь, он действительно шутил? Посмотри на Шмеля – когда мы выезжали из части, у него не было ни копейки...

Серж усмехается и отправляет в рот последний кусок шаурмы.

От полупустых торговых рядов вразвалку шагает Шмелев, размахивая наполненным пластиковым пакетом. В левой руке он держит папиросу и довольно улыбается. За ним идет худенькая босая девочка лет двенадцати в ветхом ситцевом платьице. Она по очереди грызет яблоко и местное лакомство – склеенный медом цилиндрик из воздушной кукурузы.

– Всем по местам! – строго кричит сержант. Серж с Вольфом запрыгивают на броню, Сидорук вяло вылезает из куцей тени бронетранспортера и, кряхтя, протискивается в люк к месту водителя – он второй день мается животом и потерял интерес ко всему окружающему.

– Видишь, Леночка, – меня все слушаются! Залазь, мы тебя домой отвезем!

По дороге к рембазе Шмелев весело напевает. Девочка доела сладости и сидит молча, безразлично глядя перед собой. Пальцы с обгрызенными ногтями крепко вцепились в стальную скобу. По обе стороны узкой дороги расстилаются хлопковые поля.

– А что, Леночка, мама все пьет? – участливо спрашивает сержант.

– Пьет, – девочка кивает.

– И все деньги пропивает?

– Пропивает, – эхом повторяет она.

– А отец с заработков не приехал?

– Какие там заработки! Вранье это все. Он пьянь и никогда не зарабатывал. А теперь вообще убежал, нас с мамой бросил, – «взрослым» тоном говорит девочка и плотно сжимает губы.

– Это ничего, – Шмелев гладит ее по нечесаной голове. – Мы командира попросим, станешь дочерью полка. Кормиться в нашей столовой будешь, платье тебе купим...

Вольф не верил своим глазам. Он никогда не ожидал от глумливого сержанта такой заботливости.

– Платье у меня есть. Мне больше туфли нужны. И портфель. Только это тоже вранье.

– Ты что! – обиделся Шмелев. – Я же тебя накормил! Свои деньги потратил, не пожалел. А ты мне не веришь. Нехорошо. Пойдем вниз.

– А масло есть? – отпустив скобу, девочка послушно поползла к проему люка. Вольф обратил внимание на ее черные потрескавшиеся пятки.

– Чего нет, того нет.

– Тогда опять не влезет.

– Ничего, слюнями смажешь, как в тот раз...

– Нет, так мне больно...

Шмелев с Леночкой скрылись в чреве БТРа.

* * *

– ...Наземная РЛС[12]при отсутствии осадков обнаруживает боевую машину десанта на расстоянии десять километров, при моросящем дожде – на восьми, при ливне – только на одном...

– ...Дымовая шашка создает облако длиной до двухсот и шириной до сорока метров, дымовая машина за 5 – 7 минут ставит непросматриваемую завесу длиной не менее километра...

– ...Разведывательными признаками ракетных частей и соединений являются: сигарообразная форма ракеты, наличие пусковых установок, стартового и вспомогательного оборудования, усиленная охрана...

– ...И, оседлав спину противника, резко скрутить ему голову встречным движением рук. Левая толкает затылок от себя, правая тянет подбородок на себя и вверх... В вертикальном положении это делать сложнее, для облегчения задачи следует приподнять голову, растягивая шею и ослабляя соединение шейных позвонков...

– ...Сигаретный дым можно почувствовать за сто метров, запах пищи и пота – со ста двадцати, одеколон – со ста пятидесяти...

– ...«Потрошением» называется проводимый в полевых условиях допрос высокой степени интенсивности, позволяющий в кратчайший срок получить стопроцентно достоверную информацию...

– ...Разведывательные признаки ядерной ствольной артиллерии...

Премудрости спецназа конспектируются в толстых тетрадях с пронумерованными страницами, прошитых и опечатанных. Секретчики выдают их перед занятиями, а потом уносят обратно в спецбиблиотеку. Но специфические знания остаются в стриженых головах молодых людей. Считается, что они не могут вызывать возражений.

– Полная скрытность – залог выполнения задания. Поэтому, если в поиске группу обнаружат, свидетели подлежат безусловной и немедленной ликвидации...

Специальную разведподготовку ведет лично майор Шаров. Форма на нем тщательно отглажена, в треугольном вырезе на груди проглядывает свежая тельняшка. Майор недавно вернулся из страны «А»[13], и чувствуется, что ему приходилось делать все, о чем он сейчас говорит. Вольф поднимает руку.

– А если это не солдаты противника, а мирные жители? Да еще старик, или женщина, или ребенок?

Майор Шаров смотрит на него, как на идиота.

– Ваша цель – шахта МБР. Если операция сорвется, ракета уничтожит крупный город – несколько миллионов жителей, заводы, электростанции, воинские части. Поэтому свидетели подлежат безусловному и немедленному уничтожению. Такие категории, как старик или ребенок, в специальных операциях не используются. Вам ясно?

– Никак нет!

Теперь Шаров смотрит внимательно, будто целится.

– Что неясного?