– К бою! – рявкнул он и опустил забрало своего салада[76]. От его глаз не укрылось то, что нападающие имели куда более убогих лошадей и далеко не латные доспехи. После чего их атака в глазах Бернхарда приобрела формат отчаянно храброй глупости. Но раз они хотят погибнуть таким дурным делом, почему не уважить?

Но почти сразу что-то пошло не так… То ли они наконец-то разглядели, с кем столкнулись, то ли еще что-то, но незадолго до сшибки всадники с золотыми львами взяли и отвернули. Раз, и все. Сразу после того, как затрубил рожок какую-то странную мелодию. И, что примечательно, в бегство они отправились так же организованно, как и в наступление. Бегство ли? И тут Бернхард побледнел. Он понял, что его ведут на пикинеров. Вон они хорошо дрессированным строем подходят по сходящемуся курсу.

Остановить отряд уже было невозможно. Поэтому он решил развернуть своих людей в сторону. Дабы разойтись с пикинерами на безопасных курсах. Его конь всхрапнул от обидного удара шпор, но сделал что надо – вырвался вперед атакующего строя. И ландмейстер, опустив копье в сторону разворота, стал туда и забирать, буквально подрезая всадников.

У него все получилось. С трудом, но он смог отвернуть свой отряд и, «шустро шевеля копытами», отвести его на исходную позицию. Что вызвало зубовный скрежет у Вани. Эта «немецкая свинья» испортил ему такую замечательную идею.

Тем временем из Новгорода Василий Васильевич Шуйский[77] повел войска на вылазку. Он был на Шелони и выжил лишь чудом. А потому очень надеялся поквитаться за тот жуткий страх, что его посетил… за то обидное до крайности поражение.

Новгородская конница выходила из ворот сразу на рысях, стремясь как можно скорее вырваться на «оперативный простор» и ударить в тыл московской пехоте. Но отворот Бернхарда фон дер Борха спутал им все карты. Да, Ваня оставил на том направлении все четыре орудия, заряженные картечью. Но могли ли они остановить натиск конницы? Вопрос. Сейчас же княжич смог развернуть туда и стрелков с пикинерами…

Бах! Бах! Ударили орудия, осыпая противника картечью. С довольно большой дистанции. Этот момент Ваня упустил, позволив им самим стрелять на свое усмотрение. Нервы у них пока еще слабоваты. Хотя перезаряжались бодро. Быстро, но без ненужной суеты. А потому и успели дать еще один залп, прежде чем спрятаться за стоящие рядом повозки.

Тем временем пехота готовилась отражать натиск новгородской конницы. Та атаковала как есть, не имея времени на выстраивания по обычному манеру. В надежде, видимо, на внезапность.

Первый ряд стрелков встал на колено, а второй навис над ним.

– Правь! – раздался громкий окрик командира стрелков. Куда более уверенным голосом, чем там, на Шелони. За эти несколько дней все смогли осознать победу… и увериться если не в себе, то в своем командире – княжиче. Вот и он тоже. Конечно, командир стрелков нервничал, но много меньше прежнего. Из-за чего голос уже не срывался от рвущих его на части эмоций. А посему, выждав, когда новгородцы подойдут на полсотни шагов, рявкнул: – Бей!

И грянул сдвоенный залп. После чего стрелки, не медля ни секунды, бросились промеж пикинеров в тыл. Последние же укрепились, выставив свои пики. Первый ряд – с упором в землю. Второй и третий – удерживая на весу для тяжелых амплитудных ударов. А четвертый – задрав вверх, готовясь оперативно подменить своих товарищей по опасному бизнесу.

Но сшибки не получилось. Новгородцы не успели психологически оправиться от поражения на Шелони. Поэтому картечный залп четырех орудий практически в упор сам по себе их деморализовал немало. То и не хитро было – на старые дрожжи-то. А стрелки своим «салютом» в две сотни стволов так и вообще лишили всяких остатков боевого духа. Так что вся новгородская конница развернулась и самым энергичным образом ринулись обратно. Ваня от вида этого зрелища только головой покачал, представив давку, которая сейчас начнется в воротах.

Даниил тем временем завершил маневр и вернулся к княжичу со своими молодцами на взмыленных лошадях. Хмурый и недовольный.

– Ты чего такой? – удивился Ваня.

– Не удалось ливонца заманить.

– Да пустое, – небрежно махнул рукой Ваня. – То нужно было, чтобы из города на вылазку пошли. Я бы сильно удивился, если бы рыцари ордена попались на такую примитивную уловку. Они-то многие из земель дальних, западных. И с пехотой знакомы не понаслышке. Многие по юности могли и в делах военных участвовать супротив таких вот пикинеров или с ними заодно. Удивить их тем было бы в высшей степени странно. И не хмурься – ты со своими молодцами сделал большое дело. Очень большое. Если бы не вы – мы бы так и стояли враскорячку между этими и теми. Понял?

– Хм… – усмехнулся Даниил, немало посветлев лицом. – Кажется, понял.

Выждав немного и убедившись, что новгородцы окончательно втянулись в город, Ваня развернул свое войско широким фронтом и двинулся на ливонцев. Мерно. Спокойно. Под барабанный бой и завывания волынки. Куда теперь спешить-то?

Бернхард потер переносицу и грязно выругался. Вступать в бой при столь неблагоприятном раскладе он не желал. У этого неизвестного войска оказалось слишком много аркебузиров. Да и пикинеры… и удивительно действенные орудия, стреляющие слишком часто.

Предложение, сделанное ему от имени новгородского посадника, было очень вкусным и интересным. Получить поддержку этого города в вопросе подведения Пскова под руку ордена – большое дело. Тем более что сражаться нужно было с московитами. То есть теми, кто всецело мешал ордену в его «пограничных делах». И не в одиночку драться, а сообща с литовской ратью и новгородской. По словам послов – сила великая должна была собраться, дабы разгромить войско ненавистной Москвы. И где все? И кто это, черт побери, тут всех гоняет ссаными тряпками? Посему ландмейстер в окружении десятка спутников выехал вперед, демонстрируя свое желание поговорить.

Ване эти беседы были вообще не с руки. О чем ему общаться с этими ребятами? Тем более что отцом он не облечен вообще полномочиями ни для каких бесед. Да и набрать трофеями добрых готических лат, пусть и с пулевыми дырками, было бы много лучше, чем лясы чесать с их владельцами. Но портить себе репутацию дурными манерами он не стал и потому в окружении своего десятка всадников выступил навстречу.

Съехались. Чуть-чуть помолчали, рассматривая друг друга. Ливонцы вдумчиво изучали доспехи и вооружение всадников, а также рисунок на их гербовой накидке. Очень уж хорошо был нарисован там лев. Не в пример тех времен. Но оно и неудивительно, ведь льва Ланнистеров рисовали в XXI веке, имея за спиной столетия развития изобразительного искусства и геральдики.