Накануне своего шестьдесят девятого дня рождения Лиза вернулась из длительной командировки и сразу позвонила Ире. После обычных «Ты как? А ты как?» они завели разговор на целый час обо всем и сразу.

– Мне нужно срочно сделать зубы до отъезда на море. Как думаешь, успею за месяц? В середине апреля улетаю. Не знаю, как выдержу там две недели с ним. Он стал такой зануда… и проку от него уже немного… То сердце, то печень, то давление… – смеялась Лиза.

– Ты сама-то поосторожнее… Не увлекайся. Излишества вредны, и те самые тоже.

– Быть может… быть может… – пропела Лиза, – «Быть может…» – какие памятные духи, и с каким смыслом! Быть может, поменять стимул-то, пока не поздно? Ведь на будущий год – ужас какой! – семьдесят стукнет! Не все ж старичье одно дряхлое вокруг вертится. Как ты думаешь?

– Флаг тебе в руки! – расхохоталась Ира, поняв, что с подругой теперь все в порядке, и за нее можно не волноваться.

Хлопья снега в медленном вальсе опускались на землю, скрывая коварство обледенелой тропинки. Каждый шажок – как первый в жизни, того и гляди растянешься. Держать равновесие помогали пакеты с продуктами, оттягивающие руки. Вдруг в сумочке, мерно раскачивающейся на шее, зажужжало. Как всегда, не вовремя! Пакеты, почуяв земное притяжение, плавно заскользили вниз по накатанной мальчишками дорожке. Телефон, конечно, залег где-то на дне, вечно не найти…

– Слушаю вас!

– Ты кто?!

– Как это «кто»? Вы кому звоните?

– Где мой сын?! Это номер моего сына! Немедленно позовите моего сына!

– Это мой телефон… И сын ваш мне ни к чему… У меня свой есть.

– Ах, так ты еще и с довеском? – гремела трубка. – Так я и знала! Окрутила моего дурачка!

«Ничего себе довесочек, – вспомнила хозяйка телефона своего седеющего отпрыска. – На сто шестнадцать килограммов».

– Если ты вешаешься моему сыну на шею, это не значит, что можешь хватать его телефон, когда ему мать звонит!

– Смею вас заверить, что давно уже не вешаюсь на шею чужим сыновьям. Как-то, знаете ли, со временем сильно поубавилось охотников подставлять ее мне…

– Значит, решила на моем мальчике отыграться напоследок?! Он же еще совсем ребенок!

– Девушка, – взмолилась «коварная соблазнительница малолетних», пытаясь затормозить непослушные пакеты. – Вы, наверное, ошиблись. Попробуйте еще раз набрать…

– Я что, по-твоему, не знаю номера телефона собственного сына?! Позови его сейчас же!

– Вы понимаете, такое иногда случается… путаются номера… Вот у нас в Тушино однажды…

– Где это такое? У какого черта на рогах? Передай моему сыну, чтобы он тотчас отправлялся домой! Уже одиннадцатый час! На чем он из этой вашей дыры доберется?

– Ну, во-первых, это никакая не «дыра», как вы изволили выразиться, у нас вполне обжитой, приличный, хоть и «спальный», район среднего возраста, – обиделась тушинская старожилка, – а во-вторых, у вас часы сильно спешат: сейчас еще только девятый час. Что вы волнуетесь? Метро-то работает до половины первого ночи, доедет ваш мальчик спокойно.

– Какое еще метро?! Что ты несешь? Его у нас построят лет через сто!

– Господи, да откуда же вы звоните и почему именно мне? Я уже околела на морозе, с вами разговаривая. Перезвоните минут через десять, я хоть до дома доберусь…

– Я звоню своему сыну, а не тебе! Ой… тут темно… кажется, я не на то нажала… Я что, в Москву попала? Ха-ха-ха! Это ты, что ли? Ха-ха-ха! Привет тебе, дорогая, от двоюродной сестры с Урала! Извини, никак младшего не могу отловить. Ну, как у тебя дела?

Экран телефона погас. Замерз, наверное, или деньги закончились.

В один из ненастных осенних дней в середине 1980-х на пятом этаже известного министерского здания эпохи позднего конструктивизма на Садовом ощущалась гнетущая атмосфера. Служащие главка, ведающего образовательными заведениями отрасли, притаились в своих кабинетах, прислушиваясь к тому, что происходит за их дверями. С сегодняшнего дня у них будет новый начальник. Чего им ждать? Нового сокращения штата или еще каких бед? Кто он – периферийный самодур, дорвавшийся наконец до столичного кресла, или вовремя подсуетившийся глашатай «нового мышления»?

Вообще-то за последнее время консервативный министерский народ уже привык к бесконечной организационной чехарде: министры, их замы, начальники главков и управлений менялись чуть ли не каждый год, внося сумбур в процесс управления, и без того-то неповоротливый и бестолковый, огромной и в прямом смысле жизненно важной отраслью. Министров и их замов назначал ЦК КПСС по собственному, одному ему ведомому сиюминутному усмотрению, а те – «своих» будущих подчиненных.

Обычно после назначения очередного чиновника начинался «устроительный» период: иногородние новые бонзы сначала выбирали себе квартиры, хлопотали насчет собственной дачи и «трудоустраивали» членов семьи на «теплые местечки». Спустя полгода-год, они, наконец-то, приступали к выполнению своих обязанностей в заново отремонтированном кабинете, обустроенном по вкусу нынешнего хозяина. А через непродолжительное время их вытесняли другие… И все начиналось сызнова. Перманентный ремонт в здании министерства грозил никогда не закончиться – то на одном этаже, то на другом что-то перестраивалось.

Оказалось, что новый начальник главка уже не первый год обитал в Москве и успел обзавестись «всем необходимым» еще на прежнем, более престижном месте. Этого видного мужчину, с барскими замашками и неуловимым европейским лоском, «спустили» к ним в главк с дипломатических «небес». Вероятно, он не собирался здесь надолго задерживаться, поэтому удовольствовался косметическим ремонтом самого лучшего на этаже кабинета и заменой массивной «сталинской» мебели новой, более современной. Не было у него и обычной в таких случаях привезенной с собой «свиты» – только одна личная секретарша, которая, как потом выяснилось, давно уже украшала его карьеру.

Он не стал увольнять прежнюю хозяйку канцелярии, пожилую женщину, которая работала в министерстве с незапамятных времен и «съела всех собак» в вопросах делопроизводства. Она знала столько – обо всем и обо всех, что увольнять ее было небезопасно.

Новая секретарша, напоминающая польскую актрису Барбару Брыльску в Рязановском фильме «Ирония судьбы…», стала «лицом» главка, а старая – «головой и руками» канцелярии. Надо сказать, что «лицо» это никого не оставляло равнодушным. Даже сотрудницы главка, соперничающие между собой за внимание коллег-мужчин, вынуждены были признать, что молодая женщина – с пышной белокурой гривой, сероглазая, с правильными чертами лица – настоящая русская красавица, какие теперь редко встречаются в Москве. К тому же она стройна, со вкусом одета, обаятельна, деликатна, приятна в общении и довольно умна.