– В точности как наш Черепаховый холм под Златоклыком.

– Такой же есть и на окраине моего города, – сказал Гору.

Могилы в Мидаге принято было делать скруглённой формы, напоминающей панцирь черепахи. После войны осталось много курганов такой же формы, но из-за размеров их часто принимали за обычные холмы. Усаги они не попадались со времён Златоклыка.

Но здесь, на подступах к Копям, было целое огромное кладбище. Усаги сделалось плохо от одного этого вида – кто знает, сколько сотен или тысяч людей было загублено непосильным трудом и погребено в этих «холмах».

Они разбили стоянку и устроились на ночлег, но, несмотря на усталость, только ворочались в своих мешках и никак не могли заснуть. Луна стояла уже высоко в небе, когда кто-то из них всхрапнул – наверно, Гору. Но Усаги по-прежнему не спалось – даже когда она закрыла глаза и помолилась, чтобы пришёл сон. Когда же наступил час Кролика и с первыми лучами рассвета чёрные панцири курганов превратились в пепельно-серые, она не выдержала и выползла наружу.

– Ты куда? – приподняв голову, прошептал Ину.

Усаги обвела взглядом холмы.

– Не могу заснуть – решила немного прогуляться.

– Я тоже, – громко зевнув, откликнулась Тора. – Не составить ли тебе компанию?

– Мы все не спим, – раздался голос Гору. – Не знаю, кто бы мог заснуть в таком месте. Давайте уж лучше пойдём.

– Правильно – чем скорее отсюда уберёмся, тем лучше, – согласился Ину.

Они быстро свернули лагерь и двинулись дальше через холмы. В отличие от Черепашьего кургана на задворках Златоклыка – поросшего травой и дикими цветами, – эти представляли собой унылые нагромождения камней и гравия.

– Боги, – произнесла Усаги, подбив ногой валявшийся на тропе камень, – я всегда боялась, чтобы меня сюда не отправили. Теперь знаю, почему.

– Мы даже ещё не глянули на сами Копи, – сказала Тора.

– Нет уж, не надо, – отозвалась Усаги. – Поверь, мне достаточно было того, что я услышала.

Она вдруг остановилась, насторожённо вслушиваясь.

– Там кто-то есть, – прошипела она, показав немного на запад.

Ину поднял голову и понюхал воздух.

– Да, вон у того дальнего кургана. Как же я пропустил? – Он покачал головой. – Всё из-за этой вони.

Потянувшись, как кошка после сна, Тора бросила взгляд, куда показывал Ину.

– Вижу его, – прищурившись, произнесла она. – Какой-то тщедушный мальчишка. Гору раздавил бы его одной рукой.

– С какой это стати, – дружелюбно буркнул Гору.

– Это комплимент. Ты мог бы раздавить любого, – сказала Усаги.

– Пожалуй, – он скромно пожал плечом.

– Ещё что-нибудь видишь? – спросил Ину. – Кажется, он один.

Тора вгляделась получше и нахмурилась.

– Выглядит не старше нас. Не думаю, что он сбежал из Копей – тогда бы он был вообще как скелет. Доспехов на нём нет, но есть с собой меч. И это мне не нравится.

– Может быть, он хочет присоединиться к нам, – предположила Усаги. – Кто знает, может, сбежал давно и прячется здесь среди курганов.

Тора задумалась. – Или работает на Стражников и шпионит за нами.

– Давайте продолжим путь и посмотрим, пойдёт ли он за нами, – сказал Ину.

Они поспешили дальше. На этот раз впереди был Ину. Усаги старательно прислушивалась. Тора напрягала тигриное зрение, следя за передвижением странного путника. Он двигался быстро и легко, как будто давно привык к этим камням и гравию. Шаги его были бесшумны, но Усаги слышала, как побрякивает в ножнах меч и чуть похрустывают у него под ногами мелкие камешки.

– Точно. Идёт за нами, – сказала она, оглядываясь. Небо начинало светлеть, и прятаться их преследователю становилось всё труднее. Теперь даже Усаги видела, как он пригибается, безуспешно пытаясь спрятаться за камнями. Волосы у него были подстрижены с боков, но длинные пучки, оставленные на макушке, то и дело высовывались из-за какой-нибудь груды обломков.

– Это уже ни в какие ворота не лезет! – сказала Тора и, развернувшись и включив духовную скорость, в считаные мгновения настигла незадачливого подростка. Тот вскрикнул и попытался оказать сопротивление, но был тут же повержен и брошен на землю.

– Эй! Идите гляньте на мою добычу! – позвала Тора.

Приблизившись, Усаги увидела, что пленник лежит, прижавшись к камню щекой, со скрученными за спиной руками. Тора схватила его за шиворот.

– Кто ты и почему нас преследовал? – спросила она.

Подросток лежал, стиснув зубы, и ничего не ответил.

– Возьми его оружие, – бросила она через плечо, обращаясь к Усаги.

Пока Тора вела допрос, Усаги потянулась за мечом, висевшим на поясе у незнакомца, и со звоном извлекла его из лакированных ножен. Меч был сделан из крепчайшей стали, рукоять – обтянута блестящей акульей кожей и обшита золотой канителью.

– Красота, – пробормотала она себе под нос, подумав, что такому мечу было бы самое место в Святилище на стене с оружием.

– Приставь к горлу! – велела Тора, сидевшая на спине у пленника.

– Он не ответил ни на один из моих вопросов, – сообщила она подоспевшим Ину и Гору.

– Как я могу отвечать, если меня почти раздавили, – огрызнулся подросток.

– Это разве раздавили? – стрельнула глазами Тора. – Гору, не хочешь сесть на него вместо меня?

У пленника сделались круглые глаза, но Гору только вздохнул.

– Давить людей – не моё предназначение.

Отстранив Тору, он позволил незнакомцу сесть, на всякий случай придерживая огромной рукой за плечо. Несмотря на худобу и бледный шрам на щеке, тот был одет в богато расшитую рубаху и нарядные штаны цвета бычьей крови.

– Может быть, не шпион, а разбойник, – шепнула Торе Усаги. – Посмотри на его одежду и оружие. Не иначе как краденые.

Тора внимательно осмотрела меч и кивнула:

– Согласна. – Потом направила его на пленника и сказала:

– Ладно, даю тебе последний шанс. Кто ты и зачем шёл за нами? Работаешь на Стражников? – Признавайся!

Лицо подростка вспыхнуло от негодования, и шрам сделался ещё заметнее.

– Ага! Как же! Что я там у них забыл?

– Может, хотел нас ограбить? – спросил Ину. – Но это по меньшей мере глупо. Меч у тебя острый, только вот брать у нас нечего. К тому же нас много, а ты один.

– Может, так, а может, нет, – глумливо усмехнулся подросток.

– Эй, мы не шутим, – разозлилась Тора. – Отвечай, не то своего меча больше не увидишь.

Незнакомец взглянул на восходящее солнце, и на лице у него появилось странное выражение.