Лучше всякого слона.

Так вот, этот волк задерет с утра оленя, пожует немножко и давай валяться, эпидермисом сверкать. А как солнышко начнет припекать уже по-хорошему, так тащит он добычу к логову. И не оглянется ведь даже, не то что следы запутать или воздух послушать…

Лопух.

Как его пантеры еще не зажрали?

Я его легко выследил. Придавил он свою ежеутреннюю косулю, даже резать ее по-настоящему не стал, залег в черничнике возле полянки и давай ягодки срывать. Лениво так возьмет зубами куст, затем тянет, возьмет — тянет. Так где-то до полудня и провалялся. Столько черники сожрал, что пузо даже надулось и почерничнело. А я сидел на дубе, всю ночь сидел, все отдавил, что можно только было, наблюдал за этим ягодником.

Волк поднялся, лениво подошел к дереву, задрал лапу. Я чуть не рассмеялся — этот болван действовал так, будто специально собирался мне облегчить задачу. Нет, все обмельчало. Не стало людей — и волки стали дурацкими. Раньше люди на них охотились, всячески их травили, и волки были злые и смышленые… А сейчас.

Даже неинтересно.

Я увидел все, что надо. Обожравшись ягодами, пометив территорию, волчара почесал бок, выкусил из лапы блоху и лениво потащил кабаргу к своим.

Я за ним. Конечно не сразу, минут двадцать для порядку выждал. Затем спустился с дерева, подошел к лежке. За полдня волчара вылежал в черничнике изрядную вмятину, я усмехнулся и опустился прямо в нее. Полежал немного на спине, затем на животе, затем повалялся кругом, налегал на траву посильнее, чтобы хорошенько пропитаться волчьим запахом. Собрал сухого мха там, где волк вычесал из шкуры несколько репьев с клоком шерсти, спрятал в карман куртки.

Место, где волк задирал лапу, я тоже запомнил. Пришлось поваляться и в волчьей моче. Ну, совершенно на всякий случай. Конечно, если нормальный, вменяемый волк будет принюхиваться хорошенько и с близкого расстояния, он меня почует. Но я надеялся, что вплотную меня вынюхивать не станут.

Подготовившись таким образом, я отправился за Волком. И за этим волком. Это было легко, мне даже по следу толком идти не пришлось, этот лопух в пасти кабаргу тащить не стал, волочил за ногу прямо по траве.

Шагал я не спеша, стараясь вглядываться в лес поглубже, ну, чтобы обнаружить логово заранее, а не вылететь на него вдруг. Я могу по лесу вполне бесшумно продвигаться, конечно, не так бесшумно, как дикие, но все же. Далеко идти не пришлось — я увидел старую высохшую сосну, наклоненную в сторону. Логово было там. Скорее всего. Волки — предсказуемые животные. Если есть полувывороченная древесина, обязательно выроют нору под ее корнями. Или откос после высохшего давно ручья, глина с берега осыпается, а они уже лезут, шевелят лапами, заразы косматые. Лучше волков только дикие роют, эти вообще как кроты какие-то.

Дальше продвигался осторожно и не торопясь, приготовив на всякий случай огнестрел, приготовив арбалет.

Мне повезло — поломанная сосна стояла на берегу маленького озерца с пологими берегами — идеальное местечко подобрали. Почва подходящая, глина и песок, копать удобно. Вода под боком. В воде наверняка полно лягушек — щенки могут охотничать… Я бы сам в таком месте жить стал. Хотя нет, не стал бы, тут летом наверняка комаров тучи, волкам комары хоть бы что, а меня беспокоить будут…

На другом от логова берегу как раз росли подходящие для меня елки — старые, толстые, ветвистые, я осторожно взобрался на самую разлапистую и стал наблюдать. С волками лучше всего так разбираться, с дерева.

Воняло. Через весь этот заболоченный водоем, сидя на дереве, я слышал, как воняет. Волки обожают вонь. Для них вонь — это просто как для меня шоколадки. Они даже кости рядом с логовом специально раскидывают, чтобы аромат гуще шел. Больше волков вонь любят только дикие, но у диких вонь другая, тяжелая, кусучая, если выбирать между этими двумя воняниями, я бы, наверное, выбрал волчье.

Волк приволок кабаргу к норе, бросил и зевнул громко, и тут же из-под земли выскочила волчица. Она была меньше, низенькая, узкомордая, с болтающимися розовыми сосцами, но сразу было видно, что волчица гораздо опаснее. Гораздо.

Волк снова громко зевнул. Волчица обнюхала муженька, обнюхала кабаргу, землю, вообще весь мир понюхала, даже небо понюхала и как рявкнет на своего! Он хвост поджал, отпрыгнул. Из норы выкатились щенки. Пять штук. Все почему-то рыжие. Предыдущие наши Волки были серые, а эти рыжие, а может, это так из-за желтой листвы окрестной казалось. Ну, да мне какая разница — серый, рыжий, мне одно и то же…

Волчица цыкнула на своего еще разок, и он вообще отодвинулся подальше, хотя, судя по игривой морде, изначально намеревался повозиться со своими детками. Хозяйка подошла к кабарге, понюхала, затем в два чвачка распорола добыче брюхо. Тут же к ней подбежали щенята, принялись хватать мясо и тянуть кишки.

Это хорошо. Ну, что уже мясо жрут. Если были бы молочники, то пришлось бы все это дело бросать, а мясо жрут — значит, можно. Все вообще получалось удачно — и место, и волки подходящие. Конечно, меня несколько смущала волчица, от нее ожидай сюрпризов… Но отступать я не собирался.

Я наблюдал за волками часа четыре, и они все, больше и больше мне нравились. Настоящая семья. Даже у волков есть семья, даже у волков все как у людей, у одного меня все ненормально. Один я один. И люди не летят…

Я поглядел в небо. Небо было по-осеннему синим, все как полагается. И ничего в этом небе не шевелилось, даже птицы и те куда-то подевались. Осень, уток должно много быть, а нет их.

Щенки тем временем все-таки принялись баловаться со своим папкой, они делали вид, что нападают на него, а он делал вид, что в ярости отбивается. Рычал, скалил зубы, бил их лапой.

Смешно.

А мамаша все занималась кабаргой, поест немного — отдохнет, поест — отдохнет, понятно оно, щенки, наверное, ее еще сосут, вон какая тощая.

Ну, мне надоело на это смотреть, все было ясно, за Волком я отправлюсь завтра. Так я решил, спустился с дерева и потихонечку удалился, звери меня так и не почувствовали.

Остаток дня я провел по примеру своего нового знакомого — в черничнике. Черничник в этом году получился удачный, ягод много, крупные, сочные и сладкие, чернику полезно есть, на желудок она благотворно воздействует и на зрение — кто много ест черники, хорошо видит в темноте. Может, кстати, поэтому волк ее с таким удовольствием ел? Чтобы в темноте видеть?

Остановился я, только когда в животе забулькало. Устраиваться с толком на ночь не стал, поленился, забрался на дерево и преспокойно проспал в развилке. Я могу, кстати, и не в развилке спать, а просто на ветке, ухвачусь покрепче и сплю, как летучая мышь — держусь руками, даже ремнем иногда не пристегиваюсь. Но в развилке все-таки надежнее.

Хорошо так я поспал, солнце уже выше леса забралось, наверное, часов девять было по человеческому. Как раз время подходящее. Я спрыгнул вниз, определился с направлением и стал орать. Громко, как только мог, аж горло заболело. Прооравшись как следует, я не спеша двинулся в сторону логова. По пути я свистел, гоготал, стучал палкой по деревьям, бумкал ложкой о железную кружку и вообще производил как можно больше шума. Это было обязательным условием. Волки стайные твари, и храбрость их тоже стайное качество, устраивать битву на норе они не станут. Сейчас, когда я приближаюсь к логову, волчица уже перетаскивает своих детишек подальше, у нее наверняка приготовлена запасная лежка, нора, ну, или что-то. У такой должно быть запасено.