– Кварич? – навострил уши старик. – Мне знакомо это имя. Он когда-нибудь служил в 105-м пехотном полку?

– Да, – ответил мистер Квест, который знал все обо всех, – во время индийского мятежа он служил в этом полку энсином. Там он, будучи совсем молодым, был тяжело ранен и получил крест Виктории. Я это тут на днях выяснил.

– Это он, он самый! – сказал старый мистер Косси, взволнованно дергая головой. – Он подлец. Говорю вам, он законченный подлец. Он бросил сестру моей жены. Она была на двадцать лет моложе моей жены… бросил ее за неделю до свадьбы, и даже ничего не объяснил. Бедняжка потеряла рассудок, и теперь ее держат в сумасшедшем доме. С какой радостью я бы ему отомстил! Я разорил бы его, и пусть бы он закончил свои дни в приюте для нищих!

Мистер Квест и Эдвард переглянулись, и старик в изнеможении откинул голову на подушки.

– А пока до свидания, мистер Квест, внизу вас накормят обедом, – сказал он. – Я устал и хочу дослушать до конца эту финансовую статью. Вы отлично потрудились на наш банк, и мы вас за это вознаградим, ибо мы всегда платим по результатам. Это лучший способ заставить человека хорошо делать порученную ему работу и заработать много денег. А ты, Эдвард, если когда-нибудь у тебя появится такая возможность, не забудь заплатить этому негодяю Кваричу фунт за фунт, а потом еще дважды по столько же в счет сложного процента… хи-хи-хи!

– Смотрю, старый джентльмен сохранил ясную голову, – сказал мистер Квест Эдварду Косси, как только они оказались за дверью.

– Сохранил ясную голову? – ответил Эдвард. – Пожалуй. Он настоящая акула бизнеса, вот кто он такой. Я ничуть не сомневаюсь, что, узнай он, что это я ссудил тридцать тысяч старому де ла Моллю, он бы, не раздумывая, лишил меня наследства, оставив мне в лучшем случае шиллинг. – Услышав это, мистер Квест навострил уши. – И еще он жуткий скряга, – продолжал Косси, – такой, что из него почти ничего не вытащить. И хотя я сам далеко не идеален, но, честное слово, отвратительно видеть, как старик, который уже одной ногой в могиле, цепляется за свои денежные мешки, как будто надеется воспарить на них на небеса.

– Да, – отозвался мистер Квест, – возможно, в это верится с трудом, но, видите ли, деньги – это его небеса.

– Кстати, – сказал Эдвард, когда они вошли в кабинет, – вы не находите странной эту историю с Кваричем? Лично мне он никогда не нравился, особенно его напыщенный, благочестивый вид.

– Весьма странно, мистер Косси, – согласился Квест, – я почти уверен, что это какая-то ошибка. Я не верю, что полковник Кварич способен на подобные вещи без веской причины. Однако теперь не узнать правды, ведь это было давным-давно.

– Давным-давно или нет, но я доведу до его сведения мое мнение о нем, как только вернусь в Бойсингем, – со злостью сказал Эдвард. – Ба, да ведь уже двадцать минут седьмого, а в этом доме мы ужинаем ровно в половину. Не желаете ли помыть руки?

Мистер Квест плотно поужинал, и вопреки обыкновению выпил за столом почти полную бутылку старого портвейна. В этот вечер ему предстояло неприятное дело, и он чувствовал, что его нервы требуют укрепления. Около десяти часов он откланялся, и, сев в кэб, велел извозчику отвезти его на Руперт-стрит в Пимлико, куда он и прибыл в должное время. Отпустив кэб, он медленно зашагал по улице, пока не дошел до небольшого дома с красными колоннами на крыльце. Здесь он позвонил в дверь. Открыла ему женщина средних лет с хитрым лицом и фальшивой улыбкой. Мистер Квест хорошо ее знал. Номинально служанка Тигрицы, а в действительности – ее шакал.

– Миссис д’Обинь дома, Эллен? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответила она с фальшивой улыбкой, – но она скоро вернется из мюзик-холла. Она не задействована во втором отделении. Но, прошу вас, входите, не надо стоять на пороге. Я уверена, что миссис д’Обинь будет очень рада вас видеть, потому что в последнее время она, бедняжка, ужасно нуждалась в деньгах. Вы даже не представляете, как мне попортили кровь эти заимодавцы. Сущие акулы!

К этому моменту они уже поднялись наверх, в гостиную, и Эллен включила газ. Комната была дорого, но безвкусно обставлена, с обилием позолоты и зеркал. Однако, в ней, судя по всему, не убирали с тех пор, как Тигрица ушла отсюда. На столе валялись игральные карты, а среди множества пустых бутылок с содовой, стаканов с недопитым бренди и прочего мусора, вроде окурков сигар и сигарет, лежала горстка медных и серебряных монет. На диван в живописном беспорядке брошены великолепный чайный халат из розового атласа, пара вышитых золотой нитью шлепанцев, далеко не миниатюрных, и странная длинная лайковая перчатка с таким необычайным количеством пуговиц, что это напоминало сброшенную кожу змеи.

– Я вижу, Эллен, твоя хозяйка развлекала гостей, – холодно сказал Квест.

– Да, сэр, просто приходили несколько подруг, чтобы немного поднять настроение, – ответила горничная с отвратительной улыбкой. – Бедняжка, ей так скучно в ваше отсутствие, что неудивительно… а потом все эти денежные неурядицы. Она вынуждена каждый вечер выступать в мюзик-холле, лишь бы только свести концы с концами. Вы даже не представляете, как часто я видела ее в слезах…

– Ах, – сказал он, встревая в поток ее красноречия. – Я полагаю, ее подружки курят сигары. Ладно, уберите этот беспорядок и оставьте меня… Впрочем, нет, сначала дайте мне бренди с содовой. Я дождусь вашу госпожу.

Служанка тотчас умолкла и сделала, как ей было велено, ибо было в глазах мистера Квеста нечто такое, что ей не понравилось. Поэтому, поставив перед ним бренди с содовой, она удалилась, оставив гостя наедине с его мыслями.

По всей видимости, те были не слишком приятными. Рассеянно глядя на безвкусные безделушки, Квест обошел пропахшую пачулями или чем-то подобным комнату. К приторному цветочному аромату примешивался запах застарелого сигарного дыма. На каминной полке стояли несколько фотографий, и среди них, к его отвращению, он увидел свой портрет, сделанный много лет назад. С самым грязным проклятием, какое он только мог себе позволить, Квест схватил его и поджег, держа над газом, подождал, когда пламя начнет лизать ему пальцы, и швырнул его в камин. Затем посмотрел на себя в зеркало на каминной полке – комната была полна зеркал – и горько усмехнулся неуместности своего джентльменского, респектабельного и даже утонченного вида в этой вульгарной, безвкусной, порочной комнате.

Внезапно он вспомнил про письмо, написанное почерком его жены, которое он украл из кармана халата Эдварда Косси. Он вытащил его и, сбросив с дивана чайный халат и бесконечную перчатку, сел и начал читать. Как он и ожидал, это было любовное письмо, очень страстное любовное письмо, яркий язык которого в отдельных местах достигал едва ли не высот поэзии, а вульгарность и даже глупость бесконечных клятв в любви до гроба искупалась их абсолютной серьезностью и самоотречением. Будь оно написано при более счастливых обстоятельствах и не нарушай оно заповедей морали, это было бы прекрасное письмо, ибо накал страсти всегда имеет необузданную красоту.

Прочитав, Квест аккуратно его сложил и сунул в карман.