И он побрел – уже из последних сил.

Если бы Гроза вернулся на Арбат, жизнь его, вероятно, сложилась бы совсем иначе. Трижды из Денежного переулка, где в бывшем доме текстильного промышленника Берга расположилось теперь посольство Германии, приезжал черный автомобиль. Вальтер во что бы то ни стало хотел помочь другу. Да и Штольц-старший, которого очень заинтересовал рассказ сына о мальчике, владеющем удивительным даром внушения, тоже надеялся его разыскать…

Спустя три дня Штольцы, так и не дождавшись Грозы, кружным путем, через Финляндию, уехали в Берлин.

Горький, 1937 год

– С ума сойти… – пробормотала Фаина Ивановна, изумленно глядя на племянника, который стоял перед ней разлохмаченный, босой, в распахнутой рубашке. Слава богу, хоть штаны сподобился надеть да застегнуть! – Эка я угадала с белым-то бельем! Она оказалась девушкой?!

– Так точно, – кивнул Андреянов, который выглядел несколько озадаченным, а впрочем, очень довольным. – Кто бы мог знать, что я заполучу такое сокровище! Это же первая девственница в моей жизни! Альбина-то Сергеевна моя была вдовой, когда я на ней женился, так что цветок ее невинности сорвал не я. А теперь вдруг… воистину, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Так что я доволен, я безмерно доволен, тетушка! Оленька спит, я на первый раз оставил ее в покое, ведь теперь-то она от меня никуда не денется. Вот только ее ребенок! – Андреянов досадливо сморщился. – Этот ребенок нам страшно мешал. Были мгновения, когда я разрывался между желанием наслаждения и желанием придушить это отродье. Оно начинало пищать в самые неподходящие моменты и мешало Ольге всецело отдаться страсти.

Фаина Ивановна с иронией приподняла брови. Она диву давалась, глядя на племянника! Неужто этот завзятый потаскун, разборчивый и переборчивый знаток женщин, настолько ослеплен какой-то простенькой московской кондукторшей, что не замечает очевидного: Ольга к нему мало сказать равнодушна – она его на дух не переносит, а в постель с ним легла только потому, что иначе никак нельзя было. Знала: Фаина Ивановна и в самом деле выставит ее из дому без всякого сожаления.

А что такого? Она отблагодарила Ольгу – предоставила ей возможность изменить свою унылую судьбу. И та оказалась умницей: согласилась, воспользовалась удачным случаем!

Однако тут же Фаина Ивановна нахмурилась. Она не сомневалась, что Ольга окажется не слишком опытной любовницей, но чтобы та оставалась еще девушкой… И откуда, ну откуда у нее тогда взялся ребенок?! Ребенок, снабженный таким богатым «приданым», какого Фаине Ивановне видеть еще не приходилось. В ценах она отлично разбиралась и понимала, сколько могла стоить эта тонкая бязь пеленок, и батист распашонок, и кружева, которыми они были обшиты… да их еще где-то раздобыть надо, такие тряпки! А термос, сделанный в Германии? А швейцарская детская еда?! А деньги, которые были у Ольги… На что ж иначе она ехала из Москвы в спальном вагоне, скажите на милость?!

Откуда все это взялось?

Сначала Фаина Ивановна полагала, что девчонкой в столице увлекся какой-нибудь высокопоставленный товарищ с хорошей получкой, видимо, имевший доступ и в закрытые распределители, и в Торгсин. Ну а когда Ольга забеременела и родила, он побоялся осложнений с женой или с партийной организацией, а может быть, с ними обеими, ну и спровадил свою любушку подальше.

Но теперь выходила совершенно другая история… Чей это ребенок? Как он попал к Ольге? Она его что, в капусте нашла? Ну да, а рядом валялся рюкзак, битком набитый вещами и деньгами!

Чепуха.

Тогда что? Уж не украла ли Ольга эту девочку?..

Такое вполне могло случиться! Скажем, Ольгу взяли нянькой к младенцу, родившемуся в семье какого-то ответработника, а она вдруг рассорилась с хозяевами, обиделась на них и решила отомстить. Ну и сбежала…

А что? Каких только историй не бывает на свете!

Еще в ту давнюю пору, когда Фаина Ивановна была совсем молода, один из ее родственников, служивший в важном чине, сошел с ума, узнав, что четырнадцать лет они с женой растили и воспитывали не родную дочь, а дочку кормилицы! Наняли, как тогда сплошь и рядом водилось, к своей новорожденной малышке беременную бабу, которая, чтобы получить это место, пообещала собственного ребенка, как только он появится на свет, сдать в Воспитательный дом. Когда настало время отнимать хозяйскую малышку от груди, кормилица предложила остаться при девочке нянькой. Чиновник и жена его согласились, потому что не могли нахвалиться тем усердием, с каким та ухаживала за девочкой. Миновали годы, и вот нянька по пьяной лавочке возьми да и сболтни горничной, что тогда, давно, она поменяла местами младенцев и оставила в семье у чиновника свою дочь, а его дитя снесла в Воспитательный дом. Горничная мигом сообщила об этом господам. Те не больно-то поверили, но все же отправились в Воспитательный дом. И увидели девушку, как две капли воды похожую на жену чиновника! Свою родную мать… Но только внешнее сходство их и роднило. Увидав свое дитя косноязычным, дурно воспитанным, неряшливым и забитым, чиновник повредился в уме. Жена его умерла с горя, не в силах пережить такой «подарок судьбы»…

А не устроила ли и Ольга чего-то подобного? Может быть, именно поэтому она не осталась у родителей, а насчет смерти отца и отъезда мачехи просто наврала Фаине Ивановне? А на самом деле она просто боялась, что москвичи узнают домашний адрес и по нему отыщут и ее, и дитя?

Сбиваясь от волнения и путаясь в словах, Фаина Ивановна поведала свои сомнения племяннику.

Андреянов озабоченно нахмурился.

– Соглашусь, тетушка, – сказал он, и это столь редкое в его устах «тетушка» (обычно Андреянов называл Фаину Ивановну по имени-отчеству, что при чужих, что при своих, что в приватной беседе) сразу показало ей, насколько он озабочен.

– По-хорошему гнать эту побродяжку надо, – с ненавистью процедила Фаина Ивановна. – Гнать вон! Вместе с ребенком! А то станут ее искать, да к нам заявятся. Тогда не оберешься неприятностей!

– Эй, эй! – погрозил ей Андреянов. – Зачем так уж зверски? Ты что, не понимаешь, что она вызнала слишком много твоих секретов? Выгонишь ее вон – она из мести донесет. Тогда еще больше неприятностей огребешь.

– Так что ж мне, отравить ее вместе с девчонкой? – всплеснула руками жутко перепуганная Фаина Ивановна.

– Ну, ты скажешь! – воздев руки, несколько театрально ужаснулся Андреянов. – Поумней надо сделать дело. Похитрей. Может быть, Ольга уже и сама не рада, что украла девчонку и взвалила на себя столько хлопот. Может быть, она даже рада будет от нее избавиться…

– Девчонка – не кутенок, в ведре не утопишь. Разве что в выгребную яму кинуть, – проворчала Фаина Ивановна, заранее передернувшись, потому что прекрасно понимала: если они с Анатолием сойдутся на этом решении, исполнять задуманное придется ей. А кому еще?! Андреянов – чистоплюй из чистоплюев, он еще в обморок шлепнется, а Зинку, пусть даже и преданную до кончиков ногтей, в такие дела посвящать опасно. Ногти, как известно, можно и состричь, а у всякой преданности есть предел, четко отмеряемый или суммой в тридцать сребреников, или страхом. Проще говоря, даже Зинку кто-нибудь может запугать или подкупить. Нет уж, лучше сделать все по-тихому, самим…