То, что Фаина Ивановна замышляла убийство невинного ребенка и уже продумывала его детали, то есть воспринимала это как дело вполне решенное и уже почти свершившееся, ни в малой малости ее не смущало. На малых детей она вообще привыкла смотреть как на помеху! Дело в том, что некоторое время назад, прежде чем набросить на свое откровенное сводничество флёр некоей благопристойности и начать вовсю осторожничать, Фаина Ивановна славилась среди местных гулящих девок как непревзойденная абортмахерша. Имя Фаины Чиляевой передавалась из уст в уста среди определенной публики с почтительным придыханием, и даже, чего там скрывать, особы, гордо именующие себя мужними женами и приличными женщинами, к ней, бывало, обращались. Однако сколько веревочке ни виться, конец все равно будет. Начиная с 1920 года, когда в РСФСР были узаконены аборты, делать их дозволялось только врачам и только в больницах. Фаина Ивановна брала за риск дорого, но у нее никто и никогда не умер ни во время самого аборта, ни от его последствий, что порою случалось у легальных гинекологов. От клиенток у нее отбою не было. А значит, водились и немалые деньги. И вот однажды один из «собратьев по ремеслу» на нее донес… До сих пор больно вспоминать, сколько стоило откупиться! Чемоданчик с чистым бельишком и мешок с сухарями стояли у Фаины Ивановны тогда наготове… совсем было шло дело к суду и этапу! Однако все обошлось одним испугом – хоть и не слишком-то легким, однако обошлось. С тех пор Фаина Ивановна абортмахерство прекратила – и из осторожности, и потому, что в 1936 году аборты вообще запретили делать даже в больницах, а нарываться на неприятности она больше не хотела. Вот и устроила дом свиданий под вывеской модельного ателье.

Однако, если можно изменить вывеску, душу не изменишь. А душа у Фаины Ивановны Чиляевой была совершенно беспощадная…

Тут она очнулась от своих жестко-расчетливых мыслей, услышав голос Андреянова:

– Помнишь Васильева из пароходства? Ну, он и жена его в прошлом году были на именинах Альбины Сергеевны. Они ей какой-то родней приходятся.

Фаина Ивановна нахмурилась. В этом весь ее племянник! Вечно норовит вырулить из неприятной темы!

– Да при чем тут вообще Васильев?! – раздраженно воскликнула Фаина Ивановна, мысленно уже выбрав в округе подходящую к делу выгребную яму – само собой, подальше от своего дома!

– Очень даже притом, – значительно сказал Андреянов. – Альбина Сергеевна днями рассказывала, что жена Васильева на грани помешательства. У них недавно родился ребенок, да в больнице же и умер от какой-то родовой травмы.

Фаина Ивановна всегда быстро соображала. Напряженно прищурилась и уставилась на племянника:

– Где они живут?

– Угол Фигнер и Мистровской.

– Нет, – покачала головой Фаина Ивановна. – Это слишком близко. Ольга может туда случайно забрести.

– Да ерунда! – небрежно пожал плечами Андреянов. – К тому времени девчонка так изменится, что ее и родная мать не узнает, не то что какая-то случайная нянька!

– Нет, – повторила Фаина Ивановна. – Слишком близко.

– Тогда куда? В детский приют на Монастырской площади, угол Ильинской?

– Краснофлотской, – поправила Фаина Ивановна.

Все старые нижегородцы, ныне горьковчане, никак не могли привыкнуть к новым названиям переименованных улиц и знай то сами на них спотыкались, то поправляли друг друга. Двойные названия даже писали в газетных объявлениях, например, об обмене квартир: «Меняю комнату (15 метров, есть удобства, каменный дом) на ул. Пискунова (б. Осыпная) и две комнаты в деревянном доме на ул. Карла Маркса (б. Вознесенская) на две комнаты с удобствами в Свердловском районе».

– Нет, Краснофлотская – это тоже слишком близко, – продолжала она. – Куда-нибудь в Гордеевку ее надо сплавить, а еще лучше в Сормово, на Автозавод… Подальше, словом!

Андреянов недовольно поморщился, представив, сколько хлопот ему предстоит, а потом решил, что отправит шофера – и дело с концом.

Хотя… Если шофер проболтается, неприятностей не оберешься. До жены, не дай бог, дойдет. А если жена заодно и бухгалтер, посвященный во все твои дела, с ней лучше не ссориться. Конечно, Альбина Сергеевна покладисто смотрит на частые отлучки мужа из дому, но если вдруг разнесутся слухи о каком-то ребенке, даже ее ледяное терпение может растаять!

Ладно, сейчас главное – сговориться с теткой, а потом он придумает, как это дело обделать побыстрей и понезаметней. И Андреянов покладисто кивнул:

– Хорошо, так и поступим.

– Отлично… – протянула Фаина Ивановна. – Только надо будет маковым молоком, что ли, напоить девчонку, чтоб крик не подняла, когда ее уносить будем.

– И нужно, чтобы Ольга в это время тоже спала, – подсказал Андреянов. – И вообще, лучше устроить как-то так, чтобы девчонку будто бы украли. Цыгане, что ли…

– Да и очень запросто! – встрепенулась Фаина Ивановна. – Зинаида говорила, они в овраге костры жгут. Я еще велела ей присматривать, чтобы не шлялись тут всякие гадалки, да козу чтоб заперла в сарае, пока эти воры не уберутся.

– Цыгане, тетушка, коней крадут, а не коз! – хохотнул Андреянов. – А козу необходимо пасти. Там, где всегда… И Ольга, если не ошибаюсь, за ней иногда присматривала. Так что если она при этом заснет, а в это время девчонка вдруг исчезнет, нашей красавице не на кого будет пенять, только на себя. Ну, поищет, не найдет – и успокоится!

– Успокоится, – кивнула Фаина Ивановна и достала из кармана жакета портсигар. – Никуда не денется!

Москва, 1937

Незнакомец мигом оценил ситуацию и с настороженным видом шагнул к Ромашову:

– Позвольте ваши документы, гражданин.

Ромашов помедлил.

– Документы у вас в порядке? – принял еще более настороженный вид курносый.

Само собой, документы у Ромашова были в порядке, однако после посещения 18-го отделения милиции ему не очень хотелось трясти ими направо и налево. Он предпочел бы оставаться инкогнито.

Курносый насторожился уж вовсе в крайней степени и даже сунул руку под борт своего мешковатого пиджака.

Ромашов очень хорошо знал этот жест. Обычно это делают для того, чтобы выхватить пистолет. У него у самого был пистолет во внутреннем кармане куртки – небольшой удобный «ТК»[32]. У курносого во внутреннем кармане лежал, очевидно, «наган», поэтому он и вынужден носить такой громоздкий пиджак.

В чем дело? Что происходит? С каких это пор обычный вопрос об адресе женщины вызывает такую реакцию у ее соседей и…

И в ту же минуту Ромашов понял, что происходит. Перед ним не сосед Марианны, а милиционер в штатском, оперативник!

«В ресторане на Садовой Самотечной женщину зарезал ревнивый любовник и сбежал, – словно бы зазвучал в его ушах усталый и сердитый голос майора Савченко. – Часть моих людей работает в ресторане, часть разбирается с соседями этой женщины…»