Грудь Майкла поднималась и опускалась. Дженни открыла рот,оскорбленная, но Джулиан продолжал:

– Покончим с преследованиями. Спроси у своей подружки,не называла ли она тебя за глаза толстым коротышкой.

Майкл повернулся к Одри. Дженни увидела, что линия егозащиты разорвана, смятение отразилось на лице; вид «неготового к общению»человека, Майкл был готов расплакаться.

– Ты так говорила?

Одри казалась бледной в свете сине-красных огней, только еепомада ослепительно блестела, Девушка, казалось, вот-вот заплачет.

– Ты так говорила?

– Конечно, говорила, – ответил вместо нееДжулиан. – Она много чего говорила. О том, что парень ее мечты шести футовростом, блондин, занимающийся серфингом. О том, что она сблизилась с тобой,просто чтобы убить время, пока не найдет кого-нибудь получше.

Майкл смотрел на Одри.

– Ты это говорила? – повторил он, и в его голосепрозвучала самая отчаянная мольба.

Дженни хотелось, чтобы Одри ответила «нет». Одри оглянулась,посмотрела на Майкла – это были долгие секунды, – затем произнесла:

– Да.

Майкл отвернулся.

– Потому что ты был рожден для насмешек, –подхватил Джулиан. – Ты не хочешь посмеяться сейчас?

– Ты, ублюдок, заткнись! – в бешенстве закричалаДженни.

Она была раздосадована своим бессилием: она могла бы помочьДи, но не Майклу. Только не в этом.

– Я говорил тебе в самом начале об игре, – гнулсвою линию Джулиан. – Открываются желания. Выдаются секреты. Неужели ты непомнишь?

Одри не слушала, она смотрела только на Майкла.

– Я действительно говорила так, – зло проговорилаона. – Очень давно.

– Тем не менее ты говорила это, – грустно сказалМайкл, не поворачиваясь.

– Я говорила это раньше, Майкл. Пока ты не доказал мне,что внешний вид – это не самое важное. Прежде, чем поняла, что люблютебя. – Она разрыдалась.

Майкл повернулся вполоборота. Его темные глаза были широкораскрыты.

– Ну, послушай, не плачь. Все нормально.

– Все ненормально, – вспылила Одри. – Майкл,ты идиот!

– Именно это он и сказал, – пробормотал Майкл.

Одри начала трясти его за плечи, повернув к себе.

– Я люблю тебя, – почти кричала она, – Тызаставил меня влюбиться. Мне безразлично, какого ты роста и какого цвета твоиволосы. Мне не безразличен ты. Ты заставляешь меня смеяться. Ты умный. Тынежный. Ты настоящий, настоящий человек, а не какой-то там спортсмен, внешнийвид которого не имеет значения. Тебя я знаю, и я люблю тебя, идиот! И мне всеравно, что ты делаешь с туалетной бумагой!

– Делал, когда мне было семь лет, – улыбнулсяМайкл.

Одри продолжала плакать, и он протянул к ней руку, чтобывытереть слезы на ее щеках.

– А еще ты хорошо целуешься, – сказала Одри,всхлипывая.

Она обняла Майкла и положила голову ему на плечо.

– Эй, я классно целуюсь, – прошептал Майкл, –и я продемонстрирую это тебе, когда мы выберемся из этого чудовищногопаноптикума, – Он покровительственно баюкал ее.

Дженни почувствовала прилив гордости и счастья – от силы, отнежности на лице Майкла и от того, как Одри прильнула к нему.

Она вызывающе посмотрела на Джулиана.

Джулиан был недоволен! Ему определенно не нравилось, какразвиваются события. Он коротко улыбнулся, и улыбка его был острой, как клинок.

– Очень хорошо, поплачь, – ядовито сказал он. Еговзгляд застыл на лице Одри. – Но убедись, что не размазала тушь. Ты всеголишь раскрашенный манекен.

– Мы тебя не слушаем, – небрежно бросил черезплечо Майкл.

Он разговаривал с Одри мягко, быстрым полушепотом.

– Ты станешь такой же, как твоя мать – назойливой исварливой шлюхой. Думаю, это слова твоего отца. Ты боишься, что ты не способнана истинное чувство, как все люди.

Одри даже не подняла головы. Майкл продолжал ей что-тонашептывать.

– Я думаю, что у нее довольно хорошо получаетсяразыгрывать чувство, – сухо сказала Ди. – Почему бы тебе не отстатьот нее, подонок?

Вместо ответа Джулиан повернулся к ней – нет, не к ней. Онсмотрел куда-то сквозь нее, на Саммер.

– А что касается безмозглой дурьей башки, сидящейвпереди…

Саммер сползла на дно лодки.

– Я знаю, что я бестолковая, – прошептала она.

Дженни от ярости вскочила на ноги, и лодка закачалась.

– О нет, не делай этого, – сказала она. –Если ты хочешь что-то сказать, говори мне.

И затем она сделала то, что всегда меньше всего хотеласделать. Она выпрыгнула из лодки, подняв фонтан брызг. Вода была холодная, нодоходила ей только до колен, Дженни шлепала по ней, не позволяя себе думать отом, что в ней может плавать.

Дженни в несколько шагов добралась до диорамы ивскарабкалась на ее край. Затем повернулась лицом к Джулиану.

– Скажи это мне, – произнесла она, – если утебя хватит мужества.

– Это все из-за меня, – сказала Дженни. – Тыхочешь, чтобы я потеряла надежду. Поговори со мной. Обо мне.

– Нет, давай поговорим вообще, – ответилДжулиан. – Хочешь поговорить о жизни? – В его голосе слышалосьликование: так радуется кот, поймавший мышь. – Ты знаешь, – продолжалон, – что в Конго есть муха, откладывающая яйца в человеческую плоть? Изних появляются маленькие белые червячки, которые остаются в человеке навсегда.Иногда червяки выползают наружу, и тогда можно увидеть, как они заползаютвнутрь сквозь поры кожи. Говорят, когда они заползают через глазное яблоко, этоочень больно.

Дженни замерла, охваченная ужасом. Джулиан засмеялся. Этобыл смех не вполне нормального человека.

Голос вернулся к Дженни:

– Мы не червяки.

– Нет, конечно. Люди гораздо изобретательнее. Горчичныйгаз, например. От него кожа слезает, сворачиваясь в свиток. Это случилось стысячами солдат во время Первой мировой войны. Какой-то человек открыл…

Дженни хотела отвернуться от Джулиана, но не смогла.Прожекторы отбрасывали красные и синие блики на его волосы. Его глаза отражалисвет, как зеркала.

– И так было всегда, на протяжении всей истории. Двамиллиона лет назад ваши предки гоминиды пожирали друг друга. В тринадцатом векев Перу вскрывали маленьких мальчиков, чтобы жрецы могли вынуть их еще бьющиесясердца. Сейчас стреляют из проезжающих мимо машин. Люди не меняются.