Вдобавок Глагол сейчас был оккупирован коалицией чоругов и ягну. Их паладины да дископтеры, небось, кишмя кишели в заполненных аномальной Мутью каньонах! Так что я вообще отказывался понимать что там делать без двух полных авиакрыльев, укомплектованных поголовно асами на «Дюрандалях»…

Конечно, я не стал высказывать своих опасений Меркулову в лицо.

Решил дождаться, когда он сам сообщит все, что запланировал.

— Если есть приказ, полечу хоть на Глагол, хоть еще куда, — взвешенно произнес я, нагнав Меркулова у противоположного бортика.

— Задача твоя, Саша, найти группу офицеров Генштаба, пропавших на этом грёбаном Глаголе. Учти, мужики это непростые, очень непростые! Они «просто так» пропасть не могут… Но по порядку. Их на мой «Нахимов» девятого августа подвезли, в последнюю минуту, когда мы уже собирались в Х-матрицу прыгнуть. И полетели мы с ними на Глагол вместе. Ну, ты знаешь, я же к каждому подход найти могу, — Меркулов ощерился, — так я с ними посидел, поговорил, одно-другое… Виктор этот, ну, который Дидимов-Затонский, со мной в равных чинах… Ну практически… Сначала, конечно, дичились, как цыпы на взрослой дискотеке. Но потом я подкинул им пару баечек из собственного опыта. Как мы с тобой на Глаголе ураганили тоже им рассказал. Потом леща пустил, дескать опытные у них лица, сразу видно… Ну, в общем, проявил личные качества, расшевелил… И они намекнули, что вокруг Глагола всё очень нечисто.

— Мне кажется, это трюизм, — сдержанно заметил я. Но, сразу смекнув, что Меркулов, вполне возможно, не очень-то знает смысл слова «трюизм», добавил:

— Дело ясное, что дело темное с этим Глаголом!

Но Меркулов меня как будто не услышал. Он продолжал:

— В общем, проговорились они, что «векторов» каких-то ищут. Это такие чуваки… с гнильцой… Которых то ли ксенораса похитила, то ли сперва заслала резидентами, а потом под видом похищения эвакуировала… В общем, я не разобрался, не до того было… Но понял, что наверху, — Меркулов с богобоязненным видом воздел палец к подволоку, разумея начальство, — этими засланцами кто-то оч-чень интересуется.

Меркулов склонился к самому моему уху — мы уже не плавали, стояли на глубине где-то по грудь, как два айсберга (в бассейнах общечеловеческого употребления в таких местах кучкуются переутомившиеся домохозяйки, тещи, пасущие резвых внучков, и дедушки-бабушки, которым дети купили абонемент, «чтобы были в форме»), и сказал:

— Мне наш радист, Адольф — он друг мой, мы с ним воевали вместе — сказал по страшному секрету, что этим генштабистам сам председатель Растов звонил. Ты представляешь уровень?! Звезды! Полубоги!

Я кивнул. Хоть и был я настроен скептически, но понимал — звонить кому попало председатель Растов не станет.

— В общем, отлетели эти голуби. Я, конечно, думал им эскорт какой-нибудь навязать. Чтобы там, наверху, не думали, что мне жалко. Но они повели себя как пи… как буки. Ничего нам, дескать, от вас не надо. У самих яйца стальные, а оборудование прямиком из Технограда. Вы только двадцать четвертого августа, ровно в 12.00, пришлите за нами «Кирасир». Причем куда бы ты думал, Сашка?

— Ну… по логике… на космодром Гургсар, наверное, — предположил я, с трудом припоминая клонское название столицы Глагола.

— А вот и нет! Еще гадай! — Меркулов был азартен и привязчив, как дошкольник.

— Тогда… в Котел?

— Опять мимо!

— Значит… ну какие варианты… в лагерь имени Бэджада Саванэ?

По вмиг опустившимся губам Меркулова я понял что угадал! Я не хотел его расстраивать, честно…

— Да… В лагерь, — нехотя признал он и, вновь воодушевляясь, добавил:

— А двадцать четвертое — это сегодня!

Меркулов глядел на меня со значением. И тут только до меня дошло, о чем идет речь!

— Так я, что ли, обещанный «Кирасир» должен провести до этого самого лагеря?

— Ну, «Кирасир» был бы им в мирное время! Сейчас над Глаголом никакой транспортник и десяти минут не проживет — ягну свирепствуют! Прорваться могут только «Орланы» и «Громобои». Если быть точным, еще те «Горынычи», которые модификации ПР-8. Сам понимаешь почему — у них тоже новые движки, М-119. Но таких «Горынычей» у нас здесь больше нет. Всю матчасть крепостного полка ПКО мы растеряли… Поэтому полетите вы впятером, на своих «Орланах». И еще дам тебе двух своих асов, Дофинова и Млечина, на «Громобоях». Уверен, ты с ними сработаешься.

— Что значит «сработаешься»? — Поторопился уточнить я. — Я же командир эскадрильи, верно?

— Верно.

— А если так, значит это пусть они со мной «срабатываются»!

— Вечно ты гоношишься, Сашка, — сказал Меркулов со скрытым одобрением. — Ты думаешь, что Глагол знаешь. А на самом деле, был ты здесь в последний раз когда? В мае? В июне?

— В июне.

— Значит, ни хрена ты про Глагол не знаешь! Тут всё по-новому теперь! Аномалии новые распустились, как чайная роза… А мы тут три недели отлетали, отвоевали. Нам есть что тебе сказать! Поэтому вот что посоветует тебе Дофинов, то и делай! Во всем его слушайся! Как если бы это я лично посоветовал! Хоть он и будет твоим подчиненным, формально.

Я энергично закивал. Мол, буду делать!

— Так что в общем, задача твоя такая… Летите к лагерю. Двое садятся. Остальные стоят в круге с превышением двести. Пробуете связаться. Кодовые таблицы даст Дофинов. Если бояре к вам выйти соизволят, севшие машины примут их на борт, в шлюзовые тамбуры. Если же не соизволят, действуйте по обстановке…

— Например? — Спросил я, чтобы понять, каково в принципе поле моих потенциальных возможностей.

— Ну, например, там какие-нибудь клоны могут болтаться… Сектанты… Так порасспросите их. Они теперь снова шелковые стали, с голодухи-то… Ну а если по столовой горе будут топтаться шагающие танки чоругов, то, сам понимаешь, поделать вы всё равно ничего не сможете, ноги в руки и — фьюить — на орбиту!

Я кивнул. «Фьюить» — это я умею.

После бассейна я забегал как подсоленный заяц. (Уж и не знаю, кто этого зайца солил. Но припоминаю, что именно это выражение обожала моя сестрица Полина, ныне — жена легендарного авиакосмического конструктора Эстерсона.)

Вначале я понесся в авиатехнический дивизион, облекать общо поставленную Меркуловым задачу в конкретные литры, килограммы, пусковые блоки ракет и боеукладки снарядов.

Затем побежал на камбуз и в медчасть — мне нужны были сухпайки и медпакеты.

Конечно, им можно было позвонить по внутренней связи и тем сэкономить себе время. Но ваш Пушкин, друзья, был стреляным воробьем. Я прекрасно знал, что самая короткая дорога — знакомая, а самый быстрый вариант сделать что-то важное, как правило, не связан с телефоном. А связан он с личной явкой: «Здравствуйте, дорогие, как дела у вас тут?», «Привет, мужики, проблемка одна есть…» И тому подобное.