Я молча кивнула. Слезы опять полились сами собой.

— Только он мне не верит. Он считает, что у меня опять срыв.

Пит знает о моих проблемах — иногда мы созваниваемся. Сейчас я пожалела о сказанном, потому что он обязательно встанет на сторону Криса. Хотя он священник и привык вести разговоры о душе, о тайне добра и зла, но кроме того, он еще умный образованный человек и понимает, как себя вести с человеком, имеющим проблемы с психикой.

И вдруг он сказал:

— Вам станет легче, если я скажу, что верю вам?

Я вскинула голову и посмотрела на него, ища подвоха. Но лицо пастора было преисполнено серьезности.

— Вы правда мне верите? Но почему? Ведь мои слова звучат несколько… ненормально.

Пастор Пит покачал головой.

— Знаете, Кэти, я совсем не удивлен, что вы пришли сегодня ко мне. Я и сам почувствовал что-то неладное. Прежде я служил в этом храме много лет и знаю, что говорю. Атмосфера поменялась. Я, сразу же как приехал, понял это. Прежде на кладбище было так мирно, так спокойно. Но сейчас все по-другому.

— А вы… никого тут не заметили?

— Вы имеете в виду Элоиз?

Я кивнула.

— Нет, я не видел ее. Но я кое-что почувствовал.

— Что?

— Какое-то беспокойство, смятение в воздухе. В церкви тоже что-то неладно. Какое-то едва различимое бормотание, словно кто-то пытается достучаться до меня, сказать что-то.

У меня прямо от души отлегло. Ну хоть кто-то мне поверил. И не Джулиана или Винни, а человек со стороны.

— Значит, вы верите, что так бывает — человек умирает, но и после смерти боится какой-то беды? И даже оттуда мертвые взывают к живым, моля их о помощи?

— Скажем так: я верю в то, что некоторые люди способны чувствовать присутствие неупокоенной души. Но также я не исключаю возможность того, что дух вашей подруги овладел вами.

Я просто остолбенела. Да что он такое говорит?

— Святой отец, вы меня простите, но это полная ерунда. Я не верю в одержимость. Это скорее из области средневековых суеверий. Я просто знаю, уверена — Элоиз нужна моя помощь. Я бы и рада оказаться от всего этого подальше, но мне дали понять, что другого выхода у меня нет.

— А мне кажется, что выход есть.

— О чем вы?

— Я думаю, что смог бы помочь вам.

— Каким образом?

— Я мог бы провести ритуал, который освободил бы вас от Элоиз, чтобы она больше ни о чем не просила.

— Но это же нелепо! Неужели вы имеете в виду изгнание бесов?

— Ну, в англиканской церкви нет такого понятия, как изгнание бесов. Но мы проводим обряд, называемый освобождением. И в каждой епархии есть такой священник, занимающийся изгнанием злых духов.

Я удивленно замерла.

— Вы хотите сказать, что именно вы занимаетесь этим в Корнуолле?

Священник скромно улыбнулся.

— Ну, по крайней мере — в Трурской епархии. Мне и прежде доводилось иметь дело с подобными обрядами. Ничего такого страшного, и помогает, знаете ли. По крайней мере, вы почувствуете себя спокойно, Кэти. Да и душа Элоиз наконец угомонится.

Я была очень взволнована. Мне через столько пришлось пройти: ко мне является умершая Элоиз, я вижу страдания Джулианы, от меня почти отказался собственный муж, а Тед чуть не скинул меня в пропасть, и теперь пастор Пит предлагает мне доступный способ избавления от всего этого. Он просто прогонит Элоиз, чтобы она не преследовала меня, и я смогу вернуться к прежней, обычной жизни, и все наконец увидят, что я могу быть нормальным, счастливым человеком.

Но морок спал.

— Вы уж меня простите, но это чистой воды сумасшествие. Я вовсе не одержима Элоиз. И потом, во всех фильмах ужасов говорится, что это козни дьявола. Ну какой из Элоиз дьявол? И хотя я хожу в церковь и верю в Бога, на самом деле все эти разговоры про зло, про бесов и преисподнюю воспринимаю как чистой воды бред. Это противоречит вере. Я обычная женщина, мать, просто у меня трудная пора, потому что…

Я нервно сглотнула. Не могу подобрать правильные слова. Как это выразить? Получается, что я обычная женщина, которую преследует мстительный призрак подруги?

Пастор Пит пристально посмотрел на меня.

— Послушайте, что я вам скажу. А вы не задумывались над тем, что через Элоиз может действовать сам Сатана? Зло способно выдавать себя за кого угодно. И та Элоиз, которую вы видите, — это вовсе не ваша подруга, которую вы так любили. На самом деле это может быть кто-то совсем другой. Некто, манипулирующий вашим горем, вашей тревогой, чтобы…

Чтобы свести меня с ума. Понятно.

— Мы с Элли были очень близки. С какой стати она будет так надо мной издеваться?

— Да потому что это вовсе не Элоиз. Это самозванец, который использует вас в своих целях. Не стоит забывать, что Сатана умеет менять личины. Пока не получит, что хочет. Он очень хорошо чувствует ваши слабые места. И знает, как довести вас.

Довести до чего? До безумия?

То есть я схожу с ума? Крис прав. Элоиз отнимает у меня разум. Может, я и впрямь одержима. Как это жестоко с ее стороны — так мучить меня, разрушать мой брак, отнимать у меня мою семью.

Пусть же пастор Пит освободит меня от этого зла. От Элоиз.

— Ты в своем уме? — воскликнул Крис. Это я вернулась домой и рассказала ему про свой разговор с пастором Питом. — Это безумные и опасные игры, понимаешь? Надо же — этот идиот венчал нас, а теперь он собирается устроить на дому изгнание бесов!

Я сдерживалась изо всех сил.

— Он никакой не идиот, Крис. И тебе следовало бы говорить о нем с большим уважением.

— Я всегда уважал его, пока не узнал от тебя, что он верит в существование дьявола и прочую ерунду. Кэти, это бред сивой кобылы. Я не пущу этого человека на порог своего дома.

На улице, возле дровяного навеса, послышалось какое-то движение.

Я вскинула голову. Разве дети не ушли на море? Тут дверь на кухню открылась, и вошел Сэм.

Ох, как нехорошо. Неужели он все слышал?

После неловкой паузы Сэм с нажимом произнес:

— Пап, не стоит разговаривать с мамой в таком тоне.

Видя, как Крис налился краской гнева, я встала между ними:

— Сэм, все хорошо, просто мы с папой немного повздорили, мы сами разберемся.

Я примирительно улыбнулась, но Сэм не отступал:

— Нет, мам. Я слышал, что он сказал — что он не пустит за порог пастора Пита. Но разве не он крестил всех нас в местном храме? Он прекрасный человек. И я, и Том с Иви — мы все очень хорошо относимся к нему. Пап, я думал, что и ты его любишь.