– Тоже верно.

– А почему вы это сделали?

– Прошу понять меня правильно: Прэйджер был все-таки федеральный агент. Да еще и подпольный, что в десять раз хуже. Он был воюющим противником – так это, кажется, нынче называется? – Рипер оглядел присяжных. – Но его жена и тот пацан… – Он повернулся так, чтобы видеть места для публики, где вместе со всеми сидел и Лок. – Никому здесь, кроме вон тех шестерых, этого не понять, но в «Арийское братство» я вступил, потому что мы тогда жили по закону чести. Для непосвященных это, может, пустой звук, но для нас это, скажу вам, кое-что да значило. Вам-то всем что: живете-поживаете в своих домиках с газончиками и бассейнами, отчисляете налоги да копите себе на покупки. Тот же телик размером побольше, чтоб еще сильнее отгородиться им от жены и ублюдков, которых вы понаплодили. А из них затем вырастут такие же гнилые потребители, как вы. В общем, вашим скудным умом нас не понять. А вот ряды «Арийского братства» – это действительно было нечто. Как и его закон чести.

Чувствовалось, что расположение к Риперу присяжных тает на глазах.

– Этот закон, кажется, подразумевал неприкосновенность женщин и детей? – вклинилась с вопросом Джалисия.

– Прошу прощения, – выразил неудовольствие Рипер, – но я, кажется, говорил. Я разве здесь не для этого?

– Извините за то, что перебила, мистер Хейз, но будьте добры придерживаться вопросов, которые вам задаются.

Рипер перевел взгляд на окно, откуда в помещение струился солнечный свет.

– Денек-то какой славный. Погожий, солнечный… В «Пеликан Бэй» его из-за решеток и не видно. Хотя для тюрьмы самое то. Как там говорится: «С глаз долой, из сердца вон»? А там со двора и смотреть не на что, кроме ближних окрестностей. Ни уму, ни сердцу.

Гросс, наклонившись к одному из своих ассистентов, громким сценическим шепотом, слышным среди присяжных, бросил:

– Насчет ума сказано верно. Он умалишенный, это очевидно.

– В своем показании, – с нажимом произнесла Джалисия, – вы говорили, что через несколько дней после того группового убийства вам пришло письмо. И в том письме…

Опять вскочил Гросс:

– Кто-нибудь может напомнить мисс Джонс, что мы здесь собрались выслушивать свидетеля, а не ее?

Не дожидаясь реакции судьи, Рипер, уставив руки в заборчик загородки, воззрился на Джалисию.

– До того, как влез вон тот говноед-коммуняка, – кивнул он на Гросса, – вы меня спрашивали, во что я верю. Так вот, я вам скажу. Я верю, и верю всем своим сердцем, в восемь слов. Слов, сказанных истинным американским патриотом перед лицом смерти, которую он затем принял от лап ЗОГ[16]. Слов, попранных и позабытых вот этими так называемыми «братцами по оружию» на скамье подсудимых.

Теперь Рипер стоял, обличительно указывая пальцем на своих шестерых бывших товарищей. Двое охранников по бокам пытались его усадить, но силы были неравны. Парни они были дюжие, зато у Рипера за спиной имелось десять лет отсидки с ежедневными многочасовыми упражнениями. Красный от натуги, он громогласно провещал:

– И слова эти были: «Защитим существование нашего народа и будущее для белых детей!»

Обратно он бухнулся так, что слышно было, как внизу дрогнул пол. Сел и закашлялся, скруглив плечи и рукой показывая: дескать, воды. Один из охранников протянул ему стакан.

Не донеся до губ, стакан Рипер выронил и кокнул об пол. Поза сменилась. Теперь он сидел, согнувшись в три погибели, и растирал себе рукой то левую лопатку, то широченную грудь. В итоге, хватая ртом воздух, он завалился, ухватив с собой при этом одного из охранников.

Оторопелая тишина сменилась смятенным перешептыванием, которое вскоре возросло до ропота.

– Заседание временно прекращено! – стукнув молотком, провозгласил судья. – Очистить помещение.

Шестеро подсудимых «арийцев» на скамье озадаченно выгибали шеи. Происходило шевеление и среди публики.

– Что это с ним? – спросила шепотом Кэрри, припав к Локу.

Тот лишь пожал плечами. С таким, как Рипер, не соскучишься.

В тот момент, когда Лок выходил из здания медфордского суда, на улице, мигнув, ожили фонари. На крыше, если присмотреться, был виден полицейский снайпер на фоне гаснущего неба. Лок направился туда, где стояла со своим оператором Кэрри (этого расхристанного бородача во фланелевой рубахе и джинсах ей выделил местный телеканал). Лок отвел ее на безопасное расстояние, где разговору не мешал бородач, а движению шумливое скопище журналистской братии на тротуаре.

– Он в порядке, – сообщил Лок.

– Так что это было? Со стороны напоминало сердечный приступ.

– Сердце в норме, – качнул головой Лок. – Сделали ЭКГ: никакого приступа.

– Тогда что?

– Да бог его ведает. Переволновался, наверное.

– Приступ паники? – без особой уверенности уточнила Кэрри.

Лок пожал плечами.

– Должно быть, волнение зашкалило. В самом деле: впервые за десять лет за пределами тюрьмы, да еще полдюжины друзей в суде желают ему могилы – тут любой скопытится.

– А ты не думаешь, что он просто прикидывался? – спросила Кэрри.

Это, кстати, было первое, что пришло Райану на ум, и он поделился этим с парамедиком, который думал доставить Рипера в ближайшую больницу для осмотра. С помощью Джалисии день удался, и Рипер произвел свой дебют перед судом. Если он даже и прикидывался, то надо отдать должное: тот спектакль можно смело номинировать на «Оскар».

– Не знаю, – признался Лок.

– Так что теперь?

– Физически с ним все в ажуре, так что завтра с девяти утра он будет снова в своей загородке.

– А где его думают держать?

Лок чуть понизил голос. Джалисия просила его посоветовать, как быть с безопасностью, пока служба маршалов производит замену погибших в стычке на аэродроме.

– Там внутри есть камера. Лучше его отсюда не кантовать, хотя твоим собратьям по перу об этом знать не положено. – Лок кивнул в направлении оравы журналистов. – Вместо него отсюда вывезут подсадную утку. Чтобы слегка запутать след.

– А остальные шестеро?

– Они остаются в этом же здании, в другой его части.

– Не рискованно?

Лок сделал шаг назад. На другой крыше тоже дежурил снайпер. Сверху со стрекотом пролетел полицейский вертолет, прогоняя пару более легких вертолетов прессы, зависающих над зданием суда для панорамной съемки. Еще немного, и местность окончательно поглотит сумрак.