– Пошли! – скомандовала Алла Иванна. Аня уже вышла на сцену.

– Пообещай, – сказал я Ярику.

Он закусил губу и кивнул. Я подтолкнул его в спину и встал у края занавеса, чтобы было лучше видно.

* * *

Все выступление пронеслось передо мной, как фильм в ускоренной перемотке. Ярик-Ромео ходил перед замком и говорил слова, которые я за эти дни слышал столько раз, что сам уже почти выучил. Он, конечно, жутко волновался и смотрел на Аню ужасно глупым взглядом, но к роли это очень даже подходило. Аня стояла на возвышении за картонным замком, как будто на балконе, и играла тоже неплохо. Пару раз я покосился на Аллу Иванну, и она выглядела вполне довольной.

Ярик полез к Ане на балкон. На самом деле он, конечно, поднимался по большим раскрашенным кубам, которые поставили перед замком. Это были как будто кусты или что-то в этом роде. Он лез так долго, будто ему пришлось забираться на настоящее дерево, и я от нетерпения прикусил кулак.

Ярик с Аней стали дальше признаваться друг другу в любви. Ярик стал клясться луной, но Ане, то есть Джульетте, это не понравилось, и она потребовала, чтобы он клялся самим собой. Ярик, конечно, поклялся. Обрадованная Аня протянула к нему руки. Ярик на секунду замер, потом неуверенно обнял ее в ответ и… Я вцепился в занавес. Ярик помедлил, потом повернул голову и быстро поцеловал Аню в губы.

В зале кто-то присвистнул, но на него тут же зашикали. Я осторожно покосился на Аллу Иванну: она приподняла одну бровь и смотрела на Ярика.

– Система Станиславского, – пискнул я на всякий случай. Сзади громко захрапел Курт.

Ромео с Джульеттой на сцене стали желать друг другу спокойной ночи, снова обниматься по сто раз. Но Ромео каждый раз отворачивал лицо в сторону и зачем-то терся лицом о рукав камзола, а у Джульетты из прически торчали красные уши. Потом Джульетту стала звать «кормилица» – это Алла Иванна кричала из-за сцены так, что я чуть не оглох. Потом они договорились о свадьбе, еще сто раз обнялись, и Ромео, наконец, убежал. Ярик влетел за сцену с диким видом и чуть не сбил с ног Аллу Иванну. Она схватила за руку сначала его, а потом Аню, которой помогали спуститься ведущие.

– Молодцы! – прогромыхала Алла Иванна. Она потянула за плечо меня, кивнула всем остальным актерам, и мы всем театром вывалились на сцену, кланяться.

– Я же не играл, – с круглыми глазами пробормотал я. Зрители хлопали, кто-то даже кричал «браво», а в середине зала махали мои и Яриковы родители. Мы поклонились несколько раз и ушли обратно за сцену. Я посмотрел на Ярика: он все время разглядывал свои (то есть ромеовские) старинные туфли и как-то обалдело молчал.

– Мы сейчас, – сказал я, взял его за руку и потащил за сваленные в кучу декорации. Все суетились, шумели и не обращали на нас внимания. Рядом был только Курт, который храпел на скамейке. Ярик покрутил головой по сторонам, я тоже. Ани нигде не было – наверное, ушла переодеваться. Я уставился на друга.

– Ну?

– Ты был прав, – шмыгнул носом Ярик. – Запах – это очень важно.

– Конечно, – торопливо кивнул я.

– И вкус тоже. У нее клубничная помада! – всхлипнул Ярик. – Клубничная!!! Это было ужасно! Я думал, меня стошнит прямо на сцене!

– О горе мне… – промямлил во сне Курт. И я был с ним полностью согласен.

– Станиславские, – раздалось у нас над головами. Мы подскочили и уставились на Аллу Иванну. «Сейчас она нам устроит», – подумал я. Видимо, с карьерой помощника режиссера можно было попрощаться.

– В следующем учебном году чтобы с первого сентября у меня в театре были! – Алла Иванна взъерошила мне волосы и подняла палец. – Оба!

Мы переглянулись и круглыми глазами посмотрели на нее, но Алла Иванна уже стала будить Курта.

Мы отошли в сторону и чуть не налетели на Аню. Она была уже в джинсах и футболке, но все еще с прической Джульетты и красными ушами. Мы все помолчали.

– Ты хорошо сыграл, – сказала наконец Аня. – Молодец.

– Ты тоже, – выдавил Ярик.

Я покивал головой, как идиот.

Аня улыбнулась, повернулась и пошла в зал.

– И что? – спросил я, когда Ярик переоделся и аккуратно складывал костюм Ромео. – Прошла любовь, завяли помидоры?

– Ну, она классная, – протянул Ярик и тут же вздрогнул. – Но целоваться с ней я больше ни за что не буду!

Я попытался понять, расстраиваюсь я или, наоборот, радуюсь.

– Было весело, – хихикнул я.

– Правда, – улыбнулся Ярик. – Может, на скейтах?

– Ты должен уломать своих предков, – Ярик с горящими глазами примчался на математику. – Потому что я со своими уже все уладил!

У него даже кудряшки подрагивали от нетерпения и торчали во все стороны – почти как у меня челка, хотя я для этого таскал папин гель. В класс зашла Елена Сергеевна, наша математичка, и девчонки принялись многозначительно переглядываться и обсуждать ее платье.

В школе все только и говорили о том, как кто проведет лето, кто куда поедет и кто больше загорит. Половина учителей ходили с какими-то мутными глазами, вяло делали замечания и почти не грузили. Историчка – наша классная – собиралась в отпуск, рожать ребенка, и до нас ей уже не было никакого дела. Оставалась только годовая контрольная по математике. Елена Сергеевна говорила, что мы должны сосредоточиться, а сама приходила каждый день в новых платьях и на уроках выглядывала в окно, а в конце дня смотрелась в маленькое зеркальце и так спешила, что иногда забывала про домашку.

Директору, видимо, тоже не терпелось уйти на каникулы, потому что в школе уже начали делать ремонт. Из-за этого мы занимались математикой в бывшем кабинете химии. На месте Елены Сергеевны я бы сразу отказался от него и проводил уроки хоть в спортзале, в туалете или на улице.

– Мы рискуем Проклятием Подсобки! – многозначительно прошептал я, когда мы пришли на новое месте.

Ярик со священным ужасом покосился на маленькую дверь в углу. Каждый в школе знал о том, что в этой подсобке когда-то взорвался старшеклассник, который перепутал баночки во время опыта. Или это была старшеклассница, которая пыталась изобрести что-то там и превратилась в зомби… Или учительница, которая не выдержала своей тоскливой жизни и покончила с собой, а потом разложилась на химические элементы… В общем, версий было много, но все они сводились к одному правилу – каждый, кто зайдет в эту подсобку, подвергнется ужасному проклятию. Лично я бы туда и носа не сунул, даже за миллион долларов!