Денис тут же подхватил счастливого ребенка и звонко чмокнул ее в щечку.

― Я рад, что тебе понравилось. Эстель, ты как себя чувствуешь?

― Спасибо, все хорошо.

― Отлично. Тогда предлагаю пойти перекусить. К тому же вам, юная леди, − он обратился к дочери, ―давно пора завтракать.

― Хорошо, я буду колтошку−сли.

Мы переглянулись с Денисом и громко расхохотались.

― Милая, правильнее будет сказать картошка−фри, − поправила я, улыбнувшись ей.

― Ай, фли, сли, какая лазница? Вот взлослые стланные.

― Действительно. Ну что, пошлите в кафе?

Мы вместе с Алисой кивнули и побрели в ближайшее кафе. Там уже сначала заказали обычную еду, а после принялись за десерт. Хоть мы дома с малышкой и ели суп, но от вкусностей в кафе не отказались. А я вот даже подумала на вечер что−то приготовить. Так сказать, порадовать людей, которые мне стали дороги.

― Как зе вкусно. Плямо как бабуска готовит.

― Это же хорошо. Ты уже придумала, что будешь на десерт?

Стоило Денису заговорить о десерте, как глаза ребенка тут же загорелись. Она быстро прожевала оставшуюся еду в тарелке, и взяв меню, принялась выбирать сладости по картинкам.

― Папулечка, ты знаесь, сто я есе хотела поплосить?

― Когда скажешь, узнаю.

Я выпила освежающий морс, и сытая, спиной уперлась в мягкую спинку кресла, наблюдая за семейством Субботиных.

― Ты бы не мог заблать у бабуськи мой велосипед? Я бы каталась на нем.

― Купим тебе новый. А тот пусть у бабушки стоит. Так ты сможешь и там и там кататься.

― Холошо. Папулечка, я буду молозеное со сгусенкой и фистасками.

― А ты, Лиса?

― Ой, я так наелась.

― Ну, позалуйста, Этель, хоть чуть−чуть.

Я улыбнулась малышке, и кивнула.

― Тогда я буду то же, что и ты, милая. Мороженное со сгущенкой и фисташками.

― Тогда три порции, − улыбнулся Денис, и обернулся, чтобы сделать заказ, но рядом стоял не официант.

Мое тело окотило волной жара. Сердце пустилось вскачь, и я поняла, как же сильно хочу сбежать отсюда.

Попыталась сглотнуть вязкий ком в горле. Но было слишком плохо.

― Ну как ты, сестренка? Как твоя совесть? Очистилась? Или пять лет оказалось слишком маленькой платой за убийство мамы?

От услышанных слов меня передернуло. Хотелось подняться из−за стола и заткнуть рот Рите бананом. Как она смеет говорить со мной в таком тоне при посторонних для нее людях?

― Послушай, Рита…

― Вероника, это кто, сестра твоя? — поинтересовался Денис, а у меня чуть сердце не выскочило из груди. Как он догадался назвать меня этим именем?

― Да, к сожалению, − съязвила Рита, ответив вместо меня.

― Я обращался к своей невесте, − рыкнул Денис, одарив мою родственницу недовольным взглядом.

Вот это было неожиданно, и можно бы возмутиться, да не тот случай. Спасибо Денису.

― Ах, к невесте… значит она Вам уже сообщила за что сидела в колонии?

― Рита, закрой рот. Ты не понимаешь, что здесь сидит ребенок? — прошипела я, бросая взгляды на заинтересованную Алису.

Черт, как я ей потом объясню все? ребенок ведь такой ранимый.

Субботин поднялся из−за стола, и нависнув над этой дурой, тихо зашипел:

― Еще раз подойдешь к Веронике, и я устрою тебе счастливое путешествие туда, откуда живой не выбраться. По крайней мере такой дряни, как ты. Поняла меня? Или доступнее объяснить?

― А ты…

― А я могу не посмотреть, что ты девушка. Кстати, у меня есть мужики знакомые, которые любят развлекаться с телочкой вдвоем. Ты как, любишь групповуху?

― Идиот! — рыкнула она, посмотрев на него округлившимися глазами, и тут же перевела взгляд на меня: ― а тебя я еще найду. И клянусь, ты ответишь за содеянное.

Ее слова, как ушат холодной воды. Я не видела, как Рита уходила от нашего столика, не видела Дениса и Алису. Перед глазами была пелена. Казалось, что я погрузилась в воду, где абсолютно не было никакого света. Только в груди дико болело от осознания услышанных слов.

Отвечу за содеянное. Я отвечу за то, чего не совершала… я уже ответила. Пять лет колонии. Пять потерянных лет, которые никто мне не вернет. Мои лучшие молодые годы, когда я могла жить хинью обычной молодой девчонки.

Отвечу за содеянное.

Пять лет. Приговор в зале суда. Поломанная судьба.

Приговор… который обжаловать было некому.

Мамочка… надеюсь, ты покаялась на том свете. А может порадовалась за меня. Пять лет… недостаточно, чтобы быть прощенной в том, чего не совершала.

― Соня, просыпайся, − услышала тихий голос Дениса.

Мне даже захотелось улыбнуться и прижаться к нему. Хотелось довериться этому мужчине, и быть всегда защищенной. Рядом с ним мне очень спокойно. Рядом с ним, я не ощущала себя одинокой.

― Я долго спала? — спросила сонным голосом до сих пор не открыв глаза.

Почувствовала, как Денис лег рядом со мной. Он обнял меня, устроившись за спиной, и рукой коснулся моего живота. Я улыбнулась, понимая, что это первый наш такой интимный момент. Нет, не пошлый, именно интимный. Денис гладит живот зная, что там живет наш малыш.

― Несколько часов проспала.

― Наверное, от стресса.

― Именно. Ты в кафе так и не пришла в себя. Потому я привез тебя домой и сразу спать уложил.

― Прости, что пришлось возиться со мной, как с ребенком.

― Тебе не за что извиняться, Лиса. Но вот от разговора уже не уйти.

― Значит… пришло время.

― Иди ко мне, − прошептал Денис, и я повернулась в его руках и с удовольствием прижалась к груди.

Какой же он горячий и сильный. Так бы и прижималась всю жизнь. Никогда не ощущала себя нужной, как сейчас. Оказывается, это так приятно находиться в мужских объятиях.

― Ты можешь мне доверять, Эстель. Я обещаю, что никогда тебя не обижу. Даже если ты что−то плохое совершила, я встану на твою сторону.

― Почему ты так говоришь? Ведь в свое время ты знать меня не хотел.

― Потому что я был дураком. Я думал, что ты ради своей выгоды имя настоящее скрыла.