― Спасибо, что назвал меня старым именем перед Ритой. Я не хочу, чтобы они знали, как теперь меня зовут.

― Я честно признать, готов был дать ей по лицу, несмотря на то что она девушка. Какой она имеет право так с тобой разговаривать. Тварь.

Дени крепче обнял меня, сжимая так, что я чувствовала его поддержку. Повернув голову, я посмотрела в его глаза и только сейчас поняла, что наши губы близко друг к другу. Мне захотелось его поцеловать, и приблизившись, я медленно коснулась губами его губ. Субботин прорычал, и резко подмяв меня под себя, с жадностью впился в губы горячим поцелуем. Он целовал жадно, немного грубо, но от того не менее волнующе. Мне хотелось сбросить с себя раздражающую одежду, и полностью ощутить на себе мужское тело. Я забываю, как дышать, отдаваясь полностью своим ощущениям.

Потянув за нижнюю губу, Денис отстраняется и смотрит на меня глазами полными желания. Его нежная улыбка вызывает в моей душе приятную волну, и я кончиками пальцев провожу по лицу. Денис хрипло выдыхает.

Мои губ хранят его слегка терпкий вкус.

― Пил алкоголь? — произнесла хриплым от желания голосом.

― Совсем немного.

Я улыбнулась ему, и большим пальцем провела по нижней губе.

― Нам нужно остановиться, иначе я просто не сдержусь. А ты мне еще должна рассказать о своем прошлом. Просто я не хочу потом снова тревожить тебя и заставлять переживать.

Спрятав лицо у него на груди, я на миг прикрыла глаза. Сделала глубокий вдох и выдохнула, понимая, что рано или поздно мне бы пришлось поговорить об этом с Денисом.

― Жаль, что мне нельзя сейчас выпить, − хмыкнула я, и отодвинувшись, устроилась спиной на подушках.

Денис присел рядом со мной.

― Я буду для тебя вместо алкоголя, − грустно улыбнулся он, сжав мою руку в знак поддержки.

― А Алиса где?

― Она уже спит. Умаялась, много впечатлений за один день.

― Понятно, − кивнула я, и облизнув губы, начала свой рассказ: ― с самого детства моя жизнь очень отличалась от жизни моих сверстников. Я не стану говорить, что я одна такая несчастная, пожалейте меня. Уверена, нас много.

― Что ты имеешь ввиду?

― Да знаешь, как−то мало теплых воспоминаний из детства. Бывает, конечно, проскакивают моменты, когда появляется желание вернуться в детство. Вернуться, чтобы прожить свою жизнь по-другому. Чтобы не ощущать страх и безысходность. Чтобы не бояться возвращаться со школы домой, не зная, что тебя снова там ждет.

― Что происходило в твоем детстве?

― Мои родители пили. Вместе. Порой им не было до нас дела. Они могли на неделю, а то и на две уходить в запой, а потом трезветь и как будто ничего не было. На самом деле для нас с сестрой это были самые страшные дни. Напиваясь, родители часто скандалили и устраивали драки. Рита чаще всего просто уходила гулять, а я… я так боялась за них и пыталась во время ссор хотя бы как−то успокоить их. Мне казалось, что это никогда не закончится. Я постоянно находилась в стрессе. И каждый раз я не знала, чем все это закончится.

― А Рита? Она вообще не участвовала в этом?

Я медленно покачала головой.

― Честно, я совершенно не помню ее в эти моменты. Вот словно и не было ее. Зато хорошо помню, как она меня била. Она тогда была плотной девочкой, к тому же на несколько лет старше меня.

― За что била?

Я пожала плечами, и перевела затуманенный взгляд на Дениса.

― Не знаю. Просто ругались, и она сразу же била.

― А что родители?

― Да ничего, иногда успокаивали меня, а ее наказывали. Но потом все снова повторялось. Знаешь, перед глазами все какие−то плохие воспоминания. Драки, скандалы. Порой приходила домой, а там… то вещи отцовские на улице. Это они так в очередной раз собирались разводиться. То все перевернуто дома от их побоищ. Прихожу домой, а мать вытаскивает отца из очередной передряги. Иногда я просто боялась ложиться спать. Страшно признаться, но я просто не знаю, где все это время была моя сестра.

― Может она просто не хотела все это видеть?

― Может. Но она бросала меня маленькой там. Бросала и не думала, что мне страшно. Нашей бабушке часто доставалось. Она такая добрая, а всю жизнь от них страдал.

― Где сейчас бабушка? Она жива?

― Нет, ее не стало, как только меня посадили. Она не пережила этого. А я… а я даже не побывала у нее на похоронах.

Вспомнив бабушку я разревелась в три ручья. Она единственная, кто так сильно меня любила. Всегда поддерживала и жалела, не понимая, почему в моей жизни все идет наперекосяк. В любой ситуации мы держались вместе, отстаивали друг друга, если мать с отцом снова на нас наезжали. А когда я узнала, что бабушка умерла, мне и вовсе жить не хотелось. Наверное, только женщины из общей комнаты и спасли меня.

Почувствовала на своем теле мужские руки. Дени обнял меня, перетащив к себе в объятия. Он гладил по спине, по голове и тихо нашептывал мне на ухо слова о том, что он рядом и больше никому не даст меня в обиду. А я носом уткнулась в его футболку и заплакала еще сильнее, понимая, что так поддерживать могла только бабушка.

Приятно знать, что кому−то в этом мире ты еще нужен.

― Малышка, ты главное помни, что бабушка тебя сейчас видит, и знает, что тебе хорошо. Ты в ожидании ребенка.

― Да, − я шмыгнула носом и посмотрела на Дениса сквозь пелену слез: ―жаль, что она так и не увидит малыша.

― Но мы обязательно расскажем ему, какая хорошая у него была прабабушка.

― Обязательно. Знаешь, я думаю, если бы меня не посадили тогда, она бы точно еще была жива. Просто не выдержала, что меня обвинили в убийстве матери.

― Что произошло в тот день?

―В тот день…

Я мыслями вернулась в прошлое. Вспомнила как меня забирала полиция, которую вызвала собственная сестра.

― В тот день мать, как всегда, обвинила меня в какой−то глупости. Им всегда не нравилось все, что я делала. Работала на дому, иди на завод, купила новые туфли, зачем они тебе надо, у тебя есть одни. Сделал маникюр, ты же сидишь дома. И все в таком роде. За работу вообще каждый день тыкали. Я получала хорошие деньги, но практически все прятала от них. То есть никто не знал, сколько я получаю. И они меня унижали этим. Вместо поддержки я слышала только упреки. А когда узнали, то… стали клевать еще больше. Так на одной из тем мы и сцепились с матерью в последний раз. Я ушла в свою комнату, чтобы пореветь. При них никогда не плакала, потому что однажды меня за слезы тоже упрекнули. А когда я вышла из комнат, мать уже лежала мертвой под окнами дома. Она спрыгнула с восьмого этажа.