– Нет, поговорим обо всем спокойно.

– А ты куда?

– Не скажу, а то лопнешь от зависти. На какое время ты сегодня вызвал Риццику?

– Я просил его прийти около полудня, но он сказал, что все утро занят. Придет после обеда, в четыре.

Монтальбано, чертыхаясь, возвращался к машине. Толпа не расходилась. Один из телевизионщиков попытался остановить его, но получил отпор. На тихой и пустынной улочке комиссар остановил машину и достал телефон.

– Синьор Ди Маттиа? Это комиссар Монтальбано.

– Слушаю вас, синьор комиссар.

– Вы знаете, что в вашем доме убита консьержка?

– Да, мне звонила жена. Потом она позвонила еще раз и сказала, что вы меня ищете.

– Сегодня утром вы вышли из дома около пяти?

– Да, как обычно.

– Когда вы спустились, входная дверь была открыта или закрыта?

– Закрыта, Матильда как раз открывала ее, потому что ей позвонили.

– Вы не заметили ничего странного?

– Боже мой, странного – нет. У Матильды стоял в подъезде большой телескоп, его собирались увозить.

– Она не сказала чей?

– Я сам спросил. Она ответила, что синьора Манзеллы, он позвонил и предупредил, что его заберут. Действительно, когда вышел из подъезда – я задержался, чтобы зашнуровать ботинок, – я увидел, что Матильда разговаривает с водителем фургона. Но…

– Но?

– Вам не кажется, что пять утра – не слишком удобное время, чтобы забирать телескоп?

Сообразительный этот Ди Маттиа.

Он решил найти дом, куда переехал Манзелла. Только адрес, который дал ему Фацио, совершенно вылетел из головы. Придется звонить.

– Фацио? Монтальбано это.

– Я узнал вас, синьор комиссар.

– Как ты?

– Хорошо.

– Какие новости?

– Сегодня утром был наш врач, из полиции, он поговорил с профессором Бартоломео.

– Что они решили?

– Сегодня около шести приедет «скорая», и меня отвезут в Палермо.

– Почему?

– Профессор Бартоломео говорит, дня три-четыре надо побыть под наблюдением. Потом меня отпустят. Наш врач считает, что еще дней двадцать придется сидеть на больничном.

– Тем лучше для тебя.

– Синьор комиссар, лучше я в Вигате буду на больничном.

– Вот и отлично, будешь иногда к нам заходить.

– Иногда? Каждый день буду приходить, как на работу.

Монтальбано промолчал. Без Фацио он был как без рук.

– Жаль, не смогу заехать к тебе сегодня.

– Комиссар, завтра утром ко мне приедет жена, а ваш пистолет она сегодня вечером отнесет в комиссариат.

– Хорошо. Пока! Да, забыл. Можешь назвать мне еще раз адрес Манзеллы?

– Конечно. Виа Биксио, двадцать два.

– Спасибо, Фацио. До скорого.

Он решил сделать еще один звонок. Посмотрел на часы: половина десятого.

Что ж, придется будить.

– Привет, Анжела, Монтальбано это.

– Привет, Сальво.

Голос у нее был сонный.

– Ты спала?

– Нет, только что встала, еще не успела выпить кофе.

– Я быстро. Наш друг не звонил, чтобы узнать, как прошла ночь?

– Еще нет. Но позвонит непременно.

– Я хотел тебя предупредить, что Фацио заберут сегодня около шести и повезут в Палермо на «скорой».

– Я должна ему об этом сказать?

– Да.

– А что именно?

– Скажешь, я позвонил, чтобы услышать твой голос, спросить, хорошо ли ты спала, и прочее, и случайно проговорился про Фацио. По-моему, убедительно.

– Да. Знаешь, сегодня я заканчиваю смену в десять, я подумала, это поздно для ужина в ресторане.

– Тогда я что-нибудь приготовлю.

– Я приеду прямо к тебе и останусь до четырех, как сегодня.

– Хорошо.

И раз уж начал звонить…

– Адели? Монтальбано это.

– Чего изволите, синьор комиссар?

– Адели, поменяй, пожалуйста, постельное белье. И на всякий случай приготовь диван, матрац, три стула, ты знаешь. Да, и что-нибудь на вечер поесть.

Тогда еще…

– Катарелла? Монтальбано это.

– Слушаюсь, синьор комиссар.

– Проверь по картотеке двух типов на предмет судимости.

– Обождите, возьму бумагу и ручку. Как их там?

– Одного зовут Анжело Соррентино. Правильно пиши. Записал? Да? Повтори. Нет, не Потентино! Черт! Соррентино. Сорренто. Песню такую помнишь?

– Синьор комиссар, я, когда пою, выходит Суррьенто. А другой, синьор комиссар?

– Второго зовут Кармона Витторио. Ты понял, как его зовут? Повтори!

– Каммона, синьор комиссар.

– Не Каммона, а Кармона, через ре!

– А я как сказал? Каммона через ре и сказал!

– И еще, не клади карточки мне на стол. Когда я вернусь, отдашь мне их лично персонально.

Где находится виа Биксио, Монтальбано совершенно не представлял. Конечно, можно спросить у Катареллы, но тот наверняка услышит Пиксио. В машине у комиссара лежала карта Вигаты. По списку улиц виа Биксио значилась в квадрате С4. Похоже на игру в морской бой. Как и следовало ожидать, кусок карты с квадратом С4 был оторван. Однако можно было догадаться, что это в районе Сан-Джузиппуццо, то есть фактически за городом. Через полчаса Монтальбано был там. Виа Биксио переходила в обычную проселочную дорогу. Дом двадцать два был одноэтажным, вокруг раскинулся то ли сад, то ли огород. И дом и сад выглядели неухоженно. Калитка кованой ограды была открыта. Монтальбано прошел по тропинке к дому и остановился перед закрытой дверью. Окна тоже закрыты ставнями. Он долго звонил, но никто не ответил. Ближайший дом, как выяснил, оглядевшись, комиссар, стоял метрах в пятидесяти. На дороге ни души. Тогда Монтальбано вытащил из кармана связку отмычек, подаренных приятелем-вором. С четвертой попытки дверь распахнулась, комиссар даже отскочил назад. В нос ударил тяжелый запах, как в квартире синьора Катальфамо. Только это не был запах чеснока. Это был сладковатый, тошнотворный запах крови, он не спутал бы его ни с каким другим. Комиссар вошел и закрыл за собой дверь. Придется задержать дыхание. Пошарил рукой по стене, нашел выключатель. Вспыхнул свет. Мебель в гостиной стояла вдоль стен. Посреди комнаты – одинокий плетеный стул с потемневшими пятнами засохшей крови. Пятна крови везде – на стенах, на мебели, на полу. Зрелище не для слабонервных. Вокруг стула коричневый след образовывал окружность, будто кто-то окровавленный кружил в комнате…