— Кузь, послушай меня…

Я сказала это слишком тихо, а надо было заорать или даже кулаком по столу ударить.

— Дай сюда пиво, если не хочешь пить!

Он протянул руку за моим стаканом, но я успела схватить его и прижать к щеке. Это было самое удаленное от Кузьмы место — не дотянется, да и мне прохладный компресс на красное лицо не помешает.

— Можете упаковать нам все это с собой? — выдал Кузьма вернувшемуся официанту, когда тот предложил пересесть за соседний столик. — Я буду очень благодарен.

Потом перевел тяжелый взгляд на меня.

— Кузя, ты все не так понял, — пролепетала я. — Андрей не был моим парнем…

Темный взгляд не просветлел. Мне не поверили.

— Он просто сосед, в детстве мы с ним дружили… Он за мной бегал, да! Но и все… Таська знала, что у меня с Андреем ничего нет. И благодаря ей ничего не будет. Да, ты прав, устроить такое на моей даче свинство, но пусть это остается на совести этих троих. Тебе не должно быть за это стыдно.

Кузьма продолжал буравить меня взглядом. И молчать. Ну скажи ты хоть слово!

— То есть Таська хорошая? — наконец выдал он вопрос.

— Я не сказала, что она хорошая. Но это не то, совсем не то… Скажи, что я должна сделать, чтобы помочь тебе?

Кузьма слишком демонстративно облизал губы. Можно сказать, даже плотоядно… Потому что они у него пересохли!

— Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это отдать мне пиво. Пожалуйста. Я закажу тебе другое. Или вина дома налью. Дай мне пиво!

И я отдала. Оно действительно не пахнет. Или я совершенно потеряла нюх. Нос перестал дышать. Я была на грани — только бы не разреветься. Снова! И из-за чего, из-за чего?

Можно было спокойно зажмуриться, потому что Кузьма не смотрел на меня. Он молча пил пиво, не отрываясь от стакана. Мелкими глотками, но довольно быстро.

— Спасибо. И… Извините за весь этот… За все это безобразие, — добавил он к благодарности официанту, когда тот принес завернутый в фольгу противень для запекания. Хорошо, что, как с пиццами, не упаковал нам керамическую тарелку.

Хорват махнул рукой и даже подмигнул: с кем не бывает, мол. И стало легче. Вообще при всей обходительности, официант совершенно не лебезил перед клиентом. Может, у них так принято — держаться со всеми на равных? Или дело в том, что сам Кузьма ничуть не задирал носа.

— Жаль, не оставить чаевых… — проговорил Кузьма уже за поворотом дома.

— Почему? — спросила я просто так.

Мне было куда важнее проследить, не качается ли Кузьма. Литр пива, может, ему и нипочем, но вот тяжеленный рюкзак за спиной — дело-то серьезное…

— Да я утром пытался оставить чаевые и все не мог понять, чего они мне сдачу суют. Пришлось даже сказать, что это "типы". А сейчас вот прочитал, что у них чаевые в стоимость включены. Говорю ж, они во всем европейцы…

Я не стала интересоваться, почему… Меня это меньше всего сейчас интересовало. Меня интересовало только то, что Кузьма мне так и не объяснил — как мне вести себя с Таськой. Но как снова вызвать его на откровенность, я не знала. Надо просто ждать и брать за руку, когда эту руку протягивают. И пусть лишь для того, чтобы перевести через темную дорогу, но ведь протягивают… Молча.

А что тут скажешь? Я не знаю, какие мысли бушевали в его голове все эти два года. Мысли о предательстве? Отец предал мать, предал сына и… Ну да… Это я в силу возраста не чувствовала себя брошенной. Я не особо-то и помнила те времена, когда у нас была полная семья. Мать при нас не плакала. Никогда. А я плакала. Но один раз. Когда он не позвонил в мой день рождения и даже не прислал подарок. А сейчас вспоминала про отца, лишь раскладывая товар по полкам. Не будь у нас проблем с деньгами, которые приходилось решать именно мне, не вспоминала бы совсем? Наверное, так оно и есть…

— Даш, хочешь вина? — спросил Кузьма, выставив бутылки рядком на кухонной столешницы: от стены до… до самой раковины.

Я отвернулась от холодильника, куда убрала мясо.

— А ты хочешь?

— Причем тут я, когда я первым спросил тебя? — разозлился он, и я внутренне сжалась, испугавшись, что он снова заведется на пустом месте.

— Просто зачем открывать бутылку… — начала я философски.

— А зачем тогда было ее покупать? Чтобы она интерьер чужого дома украшала?

Я опустила глаза, но лишь на мгновение.

— Я одна пить не хочу, а тебе после пива вино не в кассу будет. И вообще тебе завтра бегать. Может, лучше спать лечь пораньше?

Кузьма отвернул от меня голову и тяжело выдохнул.

— А я не усну так быстро. Слишком много мыслей.

— Поделишься? — спросила я из вежливости, надеясь, что он оставит все мысли при себе.

— Пошли во дворе посидим! — почти подпрыгнул он от радости, а я от ее отсутствия впечаталась в ледяную дверь холодильника.

Да, да, холодильники и нужны такие большие, двухдверные, чтобы можно было спокойно распять себя на холодном металле, когда атмосфера накалится до невозможного градуса!

Во дворе к этому часу стало прохладно. Стемнело. Когда мы подходили к дому, над горами еще витал розоватый отсвет, а сейчас горы сделались почти черными.

— Сейчас бы сюда фруктов, — мечтательно заявил Кузьма, ломая в принесенное блюдце шоколадку. — Жаль, виноград зеленый.

— А ты помидоры принеси. Некоторые считают их фруктом, — пошутила я.

Почти пошутила. Кузьма, схватив телефон, чтобы осветить себе дорогу на огород, отправился поживиться чужим урожаем.

— Два сорви! Не больше! — крикнула я ему вслед, но не получила ответа.

Все равно принесет столько, сколько посчитает нужным. И вернулась к рассматриванию красной обертки от шоколадки, пытаясь прочитать название — Съмьежек, что ли… А плевать… миндаль, фундук и … ну да, черная смородина… Ни одного слова по-английски, кроме "фрут-микс" я не нашла. Впрочем, шоколад не нуждается в переводе.

И я полезла в телефон, чтобы написать маме — однако первым делом решила посмотреть фотографии церкви, которые утром запостил Кузьма, чтобы выбрать парочку для мамы, и зависла над комментарием, никаким местом не относящемся к модерновым иконам. К комментарию какого-то парня была прикреплена фотка из моего профайла, прикреплена с вопросом: "Твоя новая?". На что Кузьмой был дан короткий ответ — да.

— Какой выбираешь?

Я подняла глаза от телефона: Кузьма чуть ли не жонглировал двумя крупными помидорами.

— Что-то случилось? Что-то дома? Мама? — затараторил он, опустив руки.

— Нет, а что?

— Просто, — усмехнулся он и чуть тряхнул завитком челки. — У тебя просто лицо такое было… Я подумал, ты что-то неприятное прочитала. Хорошо, что все хорошо. Так который?