— Черт! — я вскочила и снова села на кровать (уснули мы все же в спальне). — Как я на работу в этом…

Сейчас на мне ничего не было, но вчерашнее платье — это все, что у меня есть. Сейчас половина седьмого.

— Даша, открой шкаф…

Я отодвинула зеркальную дверцу. Он знал или догадался? Там висело пару платьев с магазинными этикетками и рубашки. Что-то ещё лежало стопочкой на полочках.

— Мамы все предусмотрят…

Я повернулась обратно к кровати: Кузя продолжал валяться. Даже руки за голову закинул.

— Она это за один день все сделала? И магазины, и торт? Как думаешь?

— Не знаю.

От всей этой заботы стало окончательно не по себе. Точно я оказалась по ошибке в люксовом номере пятизвездочного отеля. Нет, наверное, там круче, но здесь все чужое. Как- то матрас на полу куда комфортнее. Чувство, будто мне ещё нагляднее

продемонстрировали, какая большая пропасть лежит между мной и ними.

— Я сварю кофе к торту, — Кузьма вылез из кровати и потянулся. — Мы же не дегенераты пить с утра шампанское.

Вы — аристократы. Вам это привычно. Парню на восемнадцатилетние такое подарить. Квартирку в центре города. Понятно, что он баб каждую ночь менял…

— Даш! — прокатилось по квартире эхом. — В ванне есть халат, так что иди в душ!

Я пошла. Чтобы согреться. Меня колотило.

— Можно к тебе?

Нужно, чтобы не было так страшно с тобой новым. В таком окружении ты снова отдалишься от меня.

— Даша, а что у вас бывает за опоздание? Выговор? Лишение премии?

Кузьма уже тащил меня обратно в спальню, оставляя на полу и на ковре мокрые следы, а теперь и на кровати мокро. Я закрыла глаза, чтобы не видеть окружающие предметы. На ощупь Кузьма все ещё оставался прежним.

— Кофе остыл, — простонал он, отталкиваясь руками от изголовья, чтобы встать ногами на ковёр. — Любишь холодный кофе?

— Люблю, — ответила я, сжимая в руке влажные волосы.

— А меня любишь? — спросил он почти сразу, и я осталась с поднятыми к голове волосами.

Сердце трепыхалось в ушах.

— Разве тебя можно терпеть? — нашлась я с минутным опозданием.

— Можно и нужно, пока я не надоем. Давай в душ. Я новый кофе сварю.

Я на негнущихся ногах прошла в ванную, залезла под горячие струи, которые все то время, когда мы занимались любовью, так и бежали, так и бежали… Чем мы занимались? Ну явно не сексом, давно уже не сексом. Но сказать это словами трудно. Ох, как трудно! Легче, наверное, испечь хорватский торт. Он в исполнении тети Томы получился нежным, но не таким, как в Дубровнике — ее цукаты не горчили, она переборщила с сахаром.

— Я пройдусь до конторы пешком. Ты давай на такси, — заявил Кузьма, одевшись.

Я впервые увидела его в рубашке. Хорошо еще без галстука! Он как-то резко повзрослел. Из парня превратился в мужчину.

— Вечером я возьму машину, заберу тебя от метро и съездим к твоим за рюкзаком, — только голос остался прежним. — После такого завтрака нам просто необходимо бегать. Сентябрь не за горами. И нам необходимо помириться с обеими мамами.

Свою я предупредила. Не стала устраивать сюрприз. Нас даже ужином накормили и ни о чем не спрашивали. А перед уходом, когда Кузьма уже закинул рюкзак за плечо, он вдруг сказал моей маме:

— Спасибо за дочь!

— Береги ее, пожалуйста.

— Буду.

Но только не во время пробежек вдоль набережных. Он доводил меня до полного изнеможения. Так что мне потом и целоваться с ним уже не хотелось. Но под хорватским солнцем, дождавшись его на финише, я повисла у него на шее и счастливо поймала его горькие губы своими.

— Я тобой горжусь!

И пусть он лишь в первой двадцатке, но зато пробежал всю дистанцию, а не как я, жалкую стену, и сдохла.

— И только? — Кузьма еле дышал, но все равно приподнял меня в воздух, чтобы я могла смотреть на него сверху вниз. — Только гордишься?

— Нет, — покрутила я головой и припала к его губам, чтобы прямо с поцелуем признаться, что я его… — Ещё и люблю…

— Для этого стоило бежать! — прижал он меня к себе такую же мокрую, хотя после бега я и успела подсохнуть на лёгком ветерке, но сейчас сама погрузила себя в кипяток страсти.

Я отвела глаза или скорее губы, чтобы перевести дыхание, и поняла, что нас снимают на камеры многочисленные зрители со всех уголков Земли.

— Даш, не отвлекайся, — Кузьма снова поймал мои губы.

Пусть снимают второй дубль. Нам не жалко.

— По мороженому? — кивнул Кузьма в сторону знакомого магазинчика.

Но я не успела ответить. К нам подошла индийская пара, у всех нас на груди болталась медаль. У меня — первая. Завязалась беседа и обмен впечатлениями. Узнав, что это мой первый забег, индийские бегуны стали ещё более разговорчивыми, и мы с Кузьмой поняли, что остались без мороженого.

— Мы вообще на марафоне познакомились три года назад, — наконец закончили они свою тираду.

— Мы тоже. Прямо вот на этих стенах, — Кузьма махнул рукой в сторону камней.

— Вау… А у нас вот медовый месяц и марафон. Символично.

— Поздравляем! — сказал Кузьма. — У нас тоже. Медовый месяц…

— Надо же, совпадение! Тоже поздравляем!

— Почти, — успел ввернуть Кузьма.

— Все равно поздравляем. Может, посидим где-нибудь?

Ребятам из Индии явно было скучно, а у нас уже был запланирован на вечер наш любимый ресторан и ночное купание.

— Увы, мы улетаем, прямо вот сегодня, — соврал Кузьма.

Ложь во спасение нашего романтического ужина ведь не ложь совсем, верно? Мы ещё и мороженое купили.

— Это было тяжело, — выдохнул Кузьма у машины.

В этот раз ему дали Бэху, пусть и снова чёрную.

— Но ты добежал. Молодец!

Я взяла полотенце, смочила его водой и вытерла бегуну лоб и шею. Кузьма перехватил мою руку и притянул запястье к губам. А потом, глядя исподлобья, пробубнил:

— Я не про бег. Бег фигня. Тренировка и только. Я про признание. В любви. Без тренировки. Первый раз.

Мне сейчас нужно было вылить себе на голову остаток воды, но мы снова забыли купить пару бутылок про запас.

— Аты не признавался…

— Да ладно! — перебил Кузьма бодро. — А про медовый месяц как же?

— Ты лгал…

— Не-а… Он у меня медовый… Уже который по счету? Третий? — Кузьма осторожно прикоснулся к моим губам, как в первый раз. — С горчинкой. И я люблю эту горчинку. И зовут её Даша.