Он снова держал помидоры у меня перед носом. Который? В ушах безумно трещали цикады, или это так колотилось сердце? Я хотела взять тот, что поменьше, но Кузьма тут же сунул мне в руку тот, что был крупнее, и сел в кресло.

— Томатный сок и шоколад, — протянул он через минуту, которая прошла в молчании, потому что кто-то поедал помидор, а я кто-то злился и не желал говорить. — Сегодня действительно день открытий. Вкусно ведь, да? Охрененное просто сочетание, а не подумаешь… Выходит, помидор действительно фрукт.

— Ага, особенно после пива…

Кузьма подтянул ноги и выпрямился в кресле.

— Даш, всего литр выпил-то, да и то половину вылил на стол. Я трезвый, как стекло. Хочешь, пройду по прямой?

— Не хочу. Ты это по-трезвому написал?

Я сунула телефон прямо ему под нос.

— Чего именно? — кажется, реально не понял он.

— Вот это! — и я ткнула пальцем в вопрос его друга и ответ "да" от него самого.

— А что я должен был ответить? — голос спокойный. Его хозяин явно ни во что не въезжает. — Даш, ты чего…

— А ничего, — процедила я сквозь зубы, с ужасом чувствуя, что губы начинают трястись. — Я пойду спать, ладно…

Я ринулась в ванную и чуть вслух не выругалась, когда вспомнила, что Кузьма убрал ключ, и включив воду, принялась размывать по щекам непрошенные слезы.

— Даш, у тебя все в порядке? — постучался Кузьма, и я крутанула кран, но другой и чуть не вскрикнула от кипятка, полившегося на меня.

— Я сейчас, — наконец справилась я с краном.

— Не торопись, я просто спросил.

Я схватила щетку и выдраила зубы, как будто ела не шоколад с помидором, а какую-то гадость.

— Фрукт… Слива.

За дверью стоял Кузьма с двумя бокалами, в которых темнела хозяйская наливка.

— Я уже зубы почистила, — проскрипела я.

— Так это и хорошо…

Кузьма приблизил бокал к моим губам и пришлось перехватить пальцами прозрачную длинную ножку. Пальцы Кузьмы обожгли мои сильнее кипятка в кране.

— Засыпать надо с прекрасным послевкусием…

Я смотрела на него зло.

— А просыпаться с кариесом.

— Даш, мы все не здоровенькими помрем. Главное, успеть пожить. Давай уже, пей… Завтра вставать ни свет ни заря. За добрую ночь!

И он поднес свой бокал к моему, и я, вздрогнув от легкого перезвона, поспешила сделать глоток. Кузьма продолжал следить за мной поверх бокала.

— Даш, сделай глоток побольше, чтобы в полной мере прочувствовать сливовый вкус.

— Я и так его чувствую, — пробормотала я, но все же подчинилась приказу.

Сладкая терпкая слива заполнила все мое существо. Сколько было в бокале? Да сто миллилитров от силы — баночка-то была совсем крохотной. Но мне наливки оказалось предостаточно, чтобы пропустить поцелуй Кузьмы. Такой же неожиданный и краткий, каким он поцеловал меня, когда ему было двенадцать лет. Я разжала пальцы — к счастью, Кузьма успел подхватить бокал.

— Спокойной ночи… — сказал он просто, никак не прокомментировав мой ступор. И главное — свой поцелуй.

Я резко отвернулась, даже не пожелав ему доброй ночи в ответ, и шагнула в сторону своей комнаты — даже мысленно не называя ее спальней, но на пороге пришлось обернуться, потому что Кузьма спросил:

— Вкуснее, чем пиво, верно?

Верно? Что? Поцелуй?

— Я пива не пила, — прошептала я, не в силах говорить громко.

— Скажу честно, немного потеряла. Это, — он поднял пустой графинчик. — Небо и земля. Мне даже не хочется открывать их вина…

— Наверное, похожее можно купить? — продолжала я все еще тихо.

— Наверное, — он тоже не повышал голоса. — Завтра посмотрим. Поищем. Найдем.

— Спокойной ночи, — наконец заговорила я громко.

И так же громко закрыла дверь.

Что это было? Зачем?

— Даша, время!

Он не постучал и не открыл дверь — просто подошел вплотную и отдал приказ.

— Я сейчас!

Сколько время? Да, да, не который час, а сколько времени мне дано на сборы? Телефон показал без четверти семь. Кузя, блин! Собраться за пятнадцать минут? Что за свинство!

Я подскочила, но так быстро, что парусник на картине, висевшей над изголовьем кровати, покачнулся на волнах. Нет, я не рухнула обратно, у меня просто в ушах зашумело. Ладно бы пила вчера, так нет же… Хотя да, пила. Сливовицу. И нервничала. Очень!

— Ты мог разбудить меня раньше? — спросила я, выскочив к нему в пижамных шортах.

— Извини, думал быстрее обернусь…

— Где ты был?

Хотя чего я спрашиваю? На столе лежит пухлый пакет из пекарни. Его ни с чем не спутаешь — на нем баба с факелом. Да, в Хорватии и вдруг Статуя Свободы. Свободы от диеты. И от элементарного такта. Я должна была поблагодарить, но вместо этого спросила:

— На машине ездил?

— Нет, бегом, — почти что улыбнулся Кузьма. — В качестве разминки. Конечно, на машине, — добавил он с совсем уж лучезарной улыбкой.

Что за пастой он пользуется? С тысячепроцентным отбеливающим эффектом, что ли?

— Кофе я нарочно не купил. Сегодня нам нельзя.

С похмелья, что ли? А… перед бегом. Семен Семеныч! Дашка-Дашка…

— Чайник вскипел, — продолжал Кузьма орудовать на кухне. — Чай в шкафчике нашел только фруктовый. Будешь?

Зачем спрашиваешь?

— Буду, — тоже непонятно зачем отвечаю я.

Наверное, чтобы не стоять молча и ни в коем случае не кусать губы, пытаясь забыть вечернее прощание. О котором он даже не задумался ни на секунду, а я из-за него проворочалась полночи. Хорошо еще кровати новые — скрипом виновника моей бессонницы не разбудила.

Черная смородина, красная смородина, черника, малина, ежевика… Если все то, что нарисовано на чайной коробке, растворилось в налитом в чашку кипятке, то заряд витаминной бодрости на целый день мне и без всякого кофеина обеспечен! А это… что вообще такое?

Кузьма разложил по большой керамической тарелке содержимое пакетика. Не вдаваясь в подробности, можно сказать просто: кексик такой, кексик сякой… Булочка с маком, улитка с корицей, пирожок с джемом…

— Ты после этого побежишь?

— А это все для тебя, — выдал Кузьма с негаснущей, как вечный огонь, улыбкой.

С таким количеством калорий он действительно похоронит меня под ближайшим камнем…

— Как в том анекдоте про тортик, помнишь? Я всего кусочек съел. А где тогда остальные? Так я не резал.