— Пора его использовать, — сказал Боровой и, прищурив глубоко посаженные глаза, задумчиво потер пальцами подбородок. — Мы дадим ему задание. А если он попробует отказаться — пустим его женушку-сучку по кругу.

— Мне это не нравится, — сказал Штырь. — Ты говорил, что мы не воюем с белыми женщинами.

— Он мент. А она — жена мента. Ты помнишь, что менты — такие же наши враги, как черномазые?

— Помню, — глухо отозвался Штырь.

— Вот и не выеживайся. После работы она заходит в магазин, рядом с домом. Подойдешь к ней и передашь записку.

— Какую записку?

— Которую я напишу, кретин. Отдашь ей записку и попросишь передать Турецкому. А на словах передашь привет от старого знакомого.

— Хорошо, сделаю, — сказал Штырь. Шмыгнул носом и угрюмо добавил: — Обзываться-то зачем?

— Ладно, извини, — усмехнулся Боровой. — Просто ты меня за сегодняшний день здорово достал. В общем, передашь ей записку. А я пока встречусь с самим Турецким.

Штырь нахмурился.

— Че-то я не догоняю, — сказал он, машинально трогая ушибленную челюсть. — А записка тогда зачем?

— Чтобы он понял, что мы постоянно за ней следим. Что она у нас под колпаком. И что мы всегда можем сделать ей бо-бо. Понял наконец?

— Теперь понял, — сказал Штырь, потрогал челюсть и поморщился.

— Ну как? — спросил Турецкий у Щеткина. — Как он тебе?

— По-моему, не врет, — ответил Щеткин. — Они и в самом деле планировали ограбление. — Майор сел на стул и закурил. — Этот второй… Качеев… уже проходил по делу ограбления обменного пункта, — продолжил он. — Правда, в тот раз всего лишь свидетелем. Кстати, грабителей тогда так и не нашли. Но теперь, думаю, он в наших руках.

— Матерого зверя поймали, — усмехнулся Турецкий.

Щеткин посмотрел на него с неодобрением.

— Зря иронизируешь. Через пару дней они собирались грабить инкассаторов. Могли погибнуть люди. Это очень серьезно.

— Да я и не иронизирую. Просто… странно все это. Идешь охотиться на лося, а приходишь с медведем.

— Тоже ценный трофей, — сказал Щеткин, дымя сигаретой. Он покосился на Турецкого. — Ты, я вижу, сильно рассчитывал на эту версию.

— Рассчитывал, — сухо сказал Александр Борисович.

— Возможно, он врет, — пожал плечами Щеткин.

— Да нет, не похоже. Но ты на всякий случай тщательней его проверь.

— Само собой, — кивнул Щеткин. Александр Борисович оглядел стены кабинета.

В сердце у него вдруг засаднило. Какого черта я вообще делаю? — подумал он. — Какое мне дело до всего этого? Я теперь пенсионер-инвалид. Мне положено сидеть во дворе и играть с другими пенсионерами в шахматы или шашки. Единственное расследование, на которое я теперь могу претендовать, — это поиск пешки, свалившейся со стола в траву.

Турецкий качнул головой, прогоняя дурные мысли.

— Что Вертайло? — спросил он.

— Да пока ничего, — ответил Щеткин. — Завтра утром встречаем его с Антоном на вокзале и ведем по городу. Авось что-нибудь и проклюнется. Парня я, кстати, проверил.

— Борового? — вскинул бровь Александр Борисович.

— Угу. Странный тип. Раньше был одним из активных участников группировки скинхедов. Громили рынки, били иностранцев. Пару раз его заметали вместе с другими хулиганами, но потом отпускали — свидетелей не было.

— Ну, это как водится, — с недоброй усмешкой сказал Турецкий.

— Но вот уже года полтора, как вестей о нем никаких, — продолжил Щеткин. — Я навел кое-какие справки. Учится хорошо, после окончания института собирается в аспирантуру. По поведению никаких нареканий.

— Прямо ангел, а не человек. Если забыть об убитой девочке.

— Да уж… Одним словом, парень как парень. Антон Плетнев еще раз наведался в «Пузо»…

— В «Пузо»? Щекин кивнул:

— Ну да. Это тот пивной бар, где коротают время скинхеды и сочувствующие им. Со вчерашнего дня у Плетнева там много добрых знакомых.

— Как же, как же, помню. — Турецкий улыбнулся, вспомнив подробный и горделивый рассказ Плетнева о стычке с бритоголовыми хулиганами. «Сорок лет, а все, как пацан», — подумал Александр Борисович. — Ну и что там?

— Плетнев выяснил, что вместе с Боровым из группировки ушли еще несколько парней. Все они — близкие друзья Борового. Плетнев нарыл имена троих из них. Первый — Сергей Кержнер. Второй — Виктор Штырев. Третий — Иван Мельников.

— Кержнер, Кержнер… — пробормотал Александр Борисович, как бы что-то припоминая. — А разве это не еврейская фамилия?

— Еврейская.

— Гм… Тогда я что-то ничего не понимаю.

— Вот и друзья Борового, видимо, не понимали, — сказал Щеткин. — Я весь день посылал запросы и выяснил следующее. В мае позапрошлого года Сергей Кержнер пропал.

— Как пропал? Совсем?

— А разве иначе пропадают? — иронично поинтересовался Щеткин.

Александр Борисович тоже усмехнулся.

— Ну-ну, хватит зубоскалить. Подробности исчезновения известны?

— Да какие там подробности. Заявление об исчезновении писала мать Кержнера. Мне прислали копию из ГИЦа. Если хочешь, можешь посмотреть.

Щеткин выдвинул ящик стола, достал лист бумаги и протянул его Турецкому.

Тот достал из кармана очки, напялил их на нос и принялся читать, шевеля губами.

— «…На работу не явился», — прочел он вслух и положил листок на стол. Посмотрел на Щеткина поверх очков. — Вижу, вы с Плетневым даром времени не теряли. Значит, наши бравые парни решили провести чистку рядов? Так сказать, очистить ряды идейных борцов от нежелательного еврейского элемента?

— Похоже на то. Я собираюсь наведаться в квартиру Кержнера с обыском.

— Ну зачем же так официально? — Александр Борисович снял очки и запихал их в карман. — Думаю, его мать и так нас впустит, если узнает, что это может помочь в поисках ее сына. Кстати, а тогда, сразу после исчезновения, там никто ничего не искал?

Щеткин слегка покраснел.

— Вы ведь знаете, как наш брат, оперуполномоченный, относится к таким делам? — сказал он. — Нет тела — нет преступления.

— Короче, никто ничего не искал, — резюмировал Александр Борисович. — Будем надеяться, что мать парня оставила его комнату в неприкосновенности. Итак, Петр, давай подытожим. Полтора года назад, или около того, несколько скинхедов вдруг вышли из группировки. Они отрастили волосы, переоделись в цивильную одежду и стали жить обычной, мирной жизнью. Ходить на учебу и работу, возвращаться к ужину домой. Но все это было лишь камуфляжем, прикрытием. На самом деле наши ребятишки не отказались от своих «великих» идей. Более того, их идеи стали еще радикальнее. Если раньше они громили рынки, то теперь решили завязать с этим баловством и взяться за настоящую борьбу. Как тебе такой поворот?